Я тут когда-то давно поднимал тему о том, что главная реликвия Рэдволла не так уж и проста. Собственно, вот наконец-то мне удалось собрать свои мысли касательно этого в единое целое.
Собственно, думаю, от чьего лица повествование ведётся, понятно и так.
Защитник
Скорее всего, ты прекрасно знаешь, кто я. В тех местах, где я некогда жил, нет никого, кто не слышал бы моего имени. Меня называют по-разному - Святой, Защитник, Воитель. Моё имя, без преувеличения, окутано множеством легенд. Уже не первое поколение мальчишек пытается стать на меня похожими. Разве не об этом ли можно мечтать?
Отчасти.
Впрочем, начнём с самого начала...
Мои детские воспоминания отрывочны, но одно из них настолько ярко, словно бы это случилось только вчера. Я, совсем ещё младенец, лежу в колыбели, которую качает моя бабушка. Моя мать что-то тихо говорит, склонившись надо мной - слова её долетают словно бы издалека, а отец стоит чуть поодаль, перед колыбелью. А на поясе у него висит дивный меч - с изукрашенной узорами рукоятью, увенчанной кроваво-красным камнем, длинным, блестящим лезвием, даже не спрятанным в ножнах. Именно этот меч я запомнил даже лучше лиц моих родных.
С того момента, как началась моя осознанная жизнь, я не переставал восхищаться этим мечом. Прекрасный клинок, грозное, но справедливое оружие. Я мечтал как можно быстрее вырасти и научиться им сражаться, помогать нуждающимся и защищать слабых - обычные мечты любого юнца тех лет. И в скором времени мой отец отправился в путешествие, вручив мне на прощание этот меч.
Едва лишь я взял его, как всё внутри меня затрепетало. Тяжёлая сталь вырывалась из моих слабых, детских рук, но я был счастлив - безгранично счастлив. Меч словно бы придал мне сил. Я не расставался с ним ни на минуту, каждый день регулярно упражняясь с ним. Каждый день я ждал того часа, когда мне придётся пустить своё оружие в ход против тех, кто осмелится поднять руку на невинных. А каждую ночь я видел сны - загадочные, но прекрасные. Сны о дальних землях, о злодеях, что нападают на слабых, и героях, готовых всегда прийти на помощь. Каждый из этих снов был невероятно живым и красочным и часто, просыпаясь,я даже тосковал по тому, что видел там. А сейчас я даже не знаю, мои ли это были сны.
Возможность воплотить свои мечты предоставилась мне очень быстро. Некий разбойник, которому надоели его чёрные дела, решил обосноваться в тех землях, где я жил. Все те немногие, что жили вместе со мной на этих землях, конечно, сопротивлялись, долго и отчаянно. Никому не хотелось становиться рабом. Сопротивлялся и я, но что мог поделать юнец против кучи вооружённых головорезов? Меня, как и множество других молодых, что жили поблизости, заставили работать на новоявленного царька. Мой же меч главарь разбойников забрал себе.
Я до сих пор помню ту злость, которую я испытывал всякий раз, когда видел мой меч у него на поясе. Он украл не просто меч - он словно бы вырвал часть меня и таскал её с собой лишь для того, чтобы распалить мою злость ещё больше. Эта тварь, этот ублюдок не имел на него никакого права! Мне было наплевать, как сильно меня избивают его прихвостни всякий раз, как я, видя его с моим мечом, останавливался и сжимал кулаки до хруста в костях, сдерживая отчаянное желание свернуть ему шею голыми руками. Я был готов вернуть себе то, что было моим по праву, даже ценой своей жизни. Кроме того, я понимал, что это для меня не только возможность вернуть последний подарок отца, но и шанс проявить себя как настоящего защитника слабых.
Гонимый этим желанием, я смог сбежать и вернулся, собрав целую армию из тех, кто не желал, чтобы разбойники создали своё государство. Я даже встретил девушку, которую, как мне казалось тогда, я смог искренне полюбить. Моя любимая, натура отчаянная, решила сопровождать меня в решающей схватке против разбойников.
Она умерла у меня на глазах. Тот самый главарь банды пронзил её мечом. Моим мечом. А через несколько минут я, разъярённый от собственной боли и горечи утраты, убил и её убийцу. Просто тем же самым мечом ударил его в сердце. Всё это время что-то казалось мне странным, неправильным, но только тогда, когда его тело рухнуло на землю, я понял, что именно.
Радость. Радость и ярость. То, что я принял за боль, было радостью, безумной и безграничной. Моё сердце было готово выпрыгнуть из груди, губы сами собой растягивались в улыбку, а из глаз текли слёзы. Я чувствовал себя так, словно бы кто-то, кого я любил долго и безнадёжно, наконец-то ответил мне взаимностью. У меня словно бы выросли крылья, но в то же время я хотел растерзать любого, кто только бы посмел приблизиться ко мне. Эта радость не была предназначена для них. Они не имели права даже находиться рядом со столь сильным чувством!..
Откуда-то издалека до меня доносился лязг металла, крики и стоны, сливающиеся в один голос - настолько неприятный, что каждый отзвук его заставлял вздрогнуть. Перед глазами темнело, а голос становился всё громче. Почему-то мне стало страшно - так страшно, как не было даже перед этим боем. Настоящий, поистине животный страх. "Другой..." - произнёс кто-то тем же отвратительным голосом. Это было последнее, что я услышал, прежде чем потерять сознание.
Я ушёл из родных мест, едва лишь пришёл в себя и оправился от ран. Всё напоминало мне о том, что случилось. Я чувствовал себя так, словно подвёл их всех - не то что не смог защитить - стал причиной смерти многих из тех, кто изначально не имел к этому конфликту никакого отношения, в том числе и моей любимой. Я не нашёл в себе сил даже объясниться с её родителями. И я, трусливый юнец, не нашёл для себя другого выхода, кроме как уйти, прихватив с собой только свой меч.
Я странствовал много лет, и мне было необычайно трудно заново научиться смотреть в глаза другим и не стыдиться того, что я наделал. Всякий раз, засыпая под раскидистыми кронами деревьев, я думал лишь о том, чтобы найти то место, где меня примут и которое я сам смогу назвать своим домом. Я посетил множество стран, городов, деревень и государств, но всякий раз это было не то. Масла в огонь добавляли и сны, которые теперь не были уже такими героическими и сказочными, как раньше. Мне по-прежнему снились битвы и храбрые рыцари, но теперь кроме них я видел матерей, отчаянно рыдающих над искалеченными телами своих детей, измученных пленников, калек, которым после этой войны больше никогда не вернуться к прежней жизни. Тогда я думал, что на меня так повлиял мой плен, но потом я заметил ещё кое-что. Каждый раз, как я засыпал, мне казалось, что за мной кто-то наблюдает из-за спины - стоит прямо за плечом. Если бы он дышал, я бы мог ощутить его дыхание на своей коже. Но за моей спиной всякий раз не было никого - лишь меч, замотанный в старую мешковину.
Моя давняя мечта защищать слабых сбылась самым диковинным образом. В одну особенно суровую зиму я наткнулся на маленькую крепость, которую взяло в осаду некое пожелавшее власти семейство. Когда я только увидел их, я сомневался, что я смогу победить их. Их было довольно много, все они - весьма сильные бойцы. Что мог против них поделать один я, за плечами которого была только одна, и то Пиррова, победа?
Но я всё-таки хотел защитить жителей этой крепости. То ли они никогда не были военным гарнизоном, то ли у них уже иссякли силы, но они даже не пытались обороняться, когда на них нападали - лишь прятались за массивными каменными стенами и воротами, окованными сталью. То, что это семейство и их прихвостни нападают на фактически безоружных, казалось мне чудовищной несправедливостью. Я не мог просто сидеть сложа руки и в то же время я решил, что если кто-то и погибнет в этот раз во имя моих благих намерений - это буду только я сам. И я бросил вызов захватчикам.
Против меня вышел один из них - главарь, самый сильный, опытный воин. Я сражался на пределе своих сил. Враг неоднократно сбивал меня с ног и уже заносил клинок, чтобы нанести смертельный удар, но в самый последний момент я успевал увернуться. Лишь чудом - чудом ли? - мне удавалось избежать смерти, хотя мои раны и были тяжелы. Я не был уверен, что продержусь достаточно долго. Силы к тому моменту почти оставили меня, и даже держать меч мне было сложно. В отчаянии я сделал выпад - и мой меч насквозь проткнул руку врага. Взвыв от боли, он уронил оружие и отшатнулся назад, явно ожидая, что я сейчас нанесу смертельный удар.
Но я не хотел добивать безоружного. Я подошёл к нему поближе буквально на полшага, чтобы лишь попросить его и его прихвостней оставить несчастную крепость в покое. И тут случилось это.
Я посмотрел на поверженного противника, и по моей спине пробежал холодок. Он не пытался встать - лишь сидел на корточках, крепко сжимая свою раненую конечность. Всё его тело застыло, словно изваяние, губы тряслись, словно бы он хотел что-то сказать, но не мог, нижнее веко дёргалось, из глаз текли слёзы. Его глаза были уставлены в одну точку - на меня. И в них читался страх, абсолютно животное, дикое чувство. Рослый, сильный боец в одно мгновение потерял всё, что делало его могучим и устрашающим. Передо мной стояло лишь жалкое, загнанное существо, явно осознающее, что спасения ему ждать неоткуда.
Мне показалось странным, что он так испугался меня. Еле держась на ногах от ран и холодного ветра, что резал их словно нож, я протянул ему руку со словами:
- Не бойся. Я...
Договорить я не успел. Взревев от ужаса на все окрестные земли, словно бы перед ним стояла сама смерть или нечто похуже, воин словно бы из ниоткуда выхватил кинжал и резанул им себе по шее. Капли свежей крови упали на измятый снег, а само тело существа, что ещё не так давно было грозным бандитом, наводившим ужас, рухнуло на землю без движения.
Всё это время его прихвостни следили за нашим поединком. Невольно я посмотрел на них - и в моей груди снова шевельнулось что-то холодное и колючее. Они смотрели на меня далеко не так, как в тот раз, когда увидели меня впервые. От насмешливости и варварской самоуверенности не осталось ничего. На лицах одних была мольба. Других - страх. Что-то испугало всех их, и почему-то уже тогда в мою душу закрались сомнения в том, что напугал их мой бой с их главарём.
Дальнейшее я не помню. Куда делись остатки осадивших крепость, что случилось со мной - я не знал. Из памяти словно бы вырезали кусок. Вновь воспринимать реальность я начал, как позже выяснилось, лишь спустя несколько месяцев, оказавшись в той самой крепости. Её благодарные обитатели подобрали меня и решили выходить.
Как я и предполагал, у них не было ни армии, ни просто тех, кто мог бы их защитить. Это был такой своего рода маленький городок, тихая обитель, в которой все всех знали, и стремление к миру было едва ли не основной целью в жизни её обитателей. Миролюбивые по самой своей натуре, они не могли дать отпор захватчикам, и потому моё появление было воспринято ими с невероятной радостью.
Пожив немного в этой крепости, я понял, что я совершенно не хочу её покидать. Жизнь бунтаря, готового положить на алтарь жизни всех, даже тех, кто мне дорог, оказалась не для меня, как и жизнь вечного бродяги. Кроме того, здесь я впервые почувствовал себя как дома. Даже в тех местах, где я родился, мне не было так хорошо, как тут. Благодарные жители разрешили мне здесь поселиться, лишь только я начал разговор об этом. И именно они дали мне титул, который я так хотел с самого детства - Защитник. Взамен они попросили лишь одно - поклясться, что я больше никогда не возьмусь за оружие. Я был несколько удивлён, но всё же сделал то, что они просили. Всё равно больше воевать и странствовать я не хотел. У меня наконец-то появился дом, и я был счастлив.
Но уже в скором времени что-то стало не так. Нет, я не разочаровался в спокойной жизни. Я всё ещё радовался тому, что я могу просто побыть в тишине и покое, пообщаться с новыми друзьями, которых я повстречал здесь, рассказать любопытным детям о том, что значит быть воином. Но всё это время я чувствовал себя покинутым. Не тем, кто находится не на своём месте, а именно покинутым. Новая, доселе незнакомая жизнь меня радовала, но в ней словно бы кого-то недоставало. Многие хотели встретиться со мной, а я жаждал встречи с кем-то явно определённым, но не известным.
Уже тогда я бы мог догадаться, что выбраться из того кошмара, в который я уже втянул себя сам, невозможно. Но в те дни я искренне не понимал, что со мной происходит, и заводил всё новые и новые знакомства с каждым днём, пытаясь хоть так найти кого-то, кто мог бы заполнить это странное пустое пространство в моей душе. Правда открылась случайно.
Однажды, когда я в очередной раз рассказывал мальчишкам о своих странствиях, один из них попросил меня: "А вы не могли бы показать нам ваш меч, сэр?"
Эта простая просьба стала для меня ударом грома среди ясного неба. Меч. Я не видел его со дня той самой битвы. Где он? Принесли ли его сюда вместе со мной, или он так и остался лежать где-то рядом с крепостью? В тот момент я чувствовал себя так, словно предал старого друга. Не попрощавшись с мальчишками, я побежал в жилые помещения крепости - поскорее поговорить с той, кто исполняла в крепости обязанности и коменданта, и главы этого маленького государства.
Она была старой, невероятно хрупкой, но в то же время совершенно милой леди, всегда разговаривавшей тихим, спокойным голосом. Но на мой простой вопрос о том, где мой меч, она отреагировала совершенно странно. На её глаза тут же набежали слёзы, а сама она отвернулась к окну, словно бы не могла взглянуть мне в глаза. И ответила она мне полным ужаса голосом - "Он в погребе, где мы храним вино. Пожалуйста, забери его сам - я не хочу даже на него смотреть."
Удивлённый, я направился в погреб, но её странные слова не шли у меня из головы. Почему она так странно отреагировала на мой вопрос? Почему простой меч вызвал у неё такую реакцию? Без слов, я знал, что она не приемлет войны, но ведь не до такой же степени!
Я сам не заметил, как оказался у входа в погреб. Руки мои совершали действия словно бы сами по себе, в то время как голова думала совсем о другом. Я взял ключи, открыл погреб, снял факел со стены, вошёл в большое, чуть пахнущее сыростью помещение. Я тут же осмотрелся по сторонам - и моё сердце замерло в порыве радости. Мой меч, совершенно невредимый, спокойно висел на стене.
Я снял его оттуда, привычным жестом берясь за его рукоять. Странно. Что же всё-таки могло случиться со старушкой, всегда спокойной и выдержанной, что она произнесла такое слова и так испугалась?
И тут, словно бы желая дать мне ответ, память выдала нужное воспоминание. Ноздри режет запах крови, моё тело почти падает на землю от ран и усталости. А на меня смотрят несколько пар полных ужаса глаз - бандиты, что ещё недавно угрожали беззащитным жителям крепости, теперь даже боятся подойти и добить израненного чужака, бросившего им вызов... Только сейчас я задал себе вопрос - "Так что же произошло с остальными?"
И мне понадобилось несколько секунд на то, чтобы осознать, что теперь я не испытываю той самой гнетущей тоски. Словно бы я не меч свой взял, а встретился с каким-то старым другом.
Мне стало не по себе. Теперь я понимал, что все они боялись не меня, а моего меча. Почему - я не знал, но от этого мне было ещё страшнее. По-быстрому заперев погреб, я поднялся наверх, отправился в свою спальню, запихнул меч под кровать и уселся прямо на пол, желая привести свои мысли в порядок. Но сосредоточиться мне не дали -в мою комнату постучалась глава крепости, та самая старая леди.
Я невероятно удивился тому, что она, для которой ходить было невероятно тяжело, смогла преодолеть два лестничных пролёта, ведущих к моей спальне, но затем я увидел безумный страх в её глазах - и всё понял. Именно он гнал её ко мне.
Она плакала, хватала меня за руки и умоляла вспомнить ту клятву, что я дал, когда пришёл сюда. Ошарашенный таким поведением прежде всегда спокойной, уверенной в себе леди, я долго убеждал её в том, что я - не чудовище, готовое напасть исподтишка в любую минуту и в конце концов она мне всё-таки поверила. Но всё же я не смог сдержать своего любопытства. Прежде чем она ушла, я спросил у неё напрямую:
- Почему вы боитесь моего меча?
Когда я сказал слово "меч", она замерла на месте, а потом начала мелко дрожать. Я попытался приобнять её, чтобы утешить, но старушка резким жестом скинула мою руку. Она смотрела на меня, но теперь в её глазах не было ни следа страха. Лишь решимость, смешанная с невероятной печалью.
- После той самой битвы, - тихо начала она, - мы принесли тебя сюда, израненного, и твёрдо решили, что будем выхаживать тебя до конца. И когда мы разместили тебя в лазарете, кто-то заметил, что твоего меча нигде нет. Мы понимали, что мы не имеем никакого права лишать тебя твоих же вещей, и потому я и моя помощница сами решили принести твой меч сюда. Но когда мы вышли, там...
Она судорожно сглотнула - было видно, что ей тяжело было даже вспоминать об этом.
- Там лежали тела остальных бандитов. Я даже не знаю, сколько их было - они все были растерзаны, просто растерзаны, словно бы их сожрал дикий зверь, разжевал и выплюнул назад. Я чуть не лишилась сознания от вида этого, а мою помощницу в тот же миг стошнило. Но самое главное - на самом верху этой кровавой кучи лежал твой меч...
Услышав это, я почувствовал себя так, словно бы мои внутренности сжала цепкая лапа. А старушка печально покачала головой и продолжила:
- Мы не знаем, кто это сделал. Уж точно не кто-то из нас и точно не ты. И на самих бандитов это было непохоже - они разбойники, но даже они не настолько жестоки. От греха подальше мы решили закопать меч подальше в лесу, как и похоронили это жуткое мессиво. Ох, сколько же сил мы вдвоём тогда затратили... В крепости же мы сказали, что меча на месте не было, и наверняка его украл кто-то из бандитов...
Она говорила что-то ещё, но я тогда её не слышал. В моих ушах звучал грохот битвы - тот самый, что я слышал в своём далёком детстве и в тот час, когда я убил того самого разбойника, отнявшего у меня меч. Но теперь я знал, что это совсем не грохот битвы. Это язык, чуждый и пугающий, но странным образом я мог понимать часть из того, что мне говорили.
"Хотели завладеть мной... глупцы... не оказываются у всех подряд... ты узнаешь, уже скоро, скоро, скоро..."
- Но настоящий кошмар был только впереди, - вернул меня в реальность голос старой леди. - Мы пришли спальню, где ты лежал, и увидели, что твоя рука сжимает этот самый меч, который мы закопали! Сказать, что мы были напуганы, означает ничего не сказать. Я не рискнула отнимать его повторно. А затем начался этот ужас.
- Ужас? Какой? - холодея, переспросил я. Грохочущий, скрежещущий голос всё ещё звучал в моих ушах, но я делал всё, чтобы не слушать его. А он, явно понимая, что я делаю, кричал, разрывая мой разум, словно кинжалом: "Слушай меня! СЛУШАЙ!"
Глаза старушки вновь наполнились слезами.
- Моя помощница стала всё чаще говорить мне о своих снах. Каждый раз ей снилось примерно одно и то же - войны, невинные жертвы, смерть, отчаяние. Она рассказывала, что не чувствует себя защищённой, что ей всё время кажется, что кто-то следит за ней. Я долго разговаривала с ней, убеждала, что у нас нечего бояться, и мне даже казалось, что она мне поверила... Но через несколько дней я нашла её окоченевшей.
- Что с ней случилось? - только и смог спросить я.
"Думали, что смогут... ничто не разлучит нас с теми, кто хранит нас..."
- Не знаю, - покачала она головой. - Только теперь...
- Что? - спросил я, уже зная ответ.
- Теперь такие же сны снятся и мне. Поверь, это невыносимо. Я больше не могу видеть эти кошмары, я не понимаю, в чём моя вина... и я чувствую, что мои дни сочтены.
Потрясённый её словами, я даже не смог ничего ответить ей. Я лишь стоял и смотрел на неё, странным образом ничего не ощущая. Я стоял и молчал, будучи не в силах даже разрыдаться и чувствуя себя последним ублюдком в этом мире. Но пожилая леди явно всё поняла сама. Медленно кивнув мне, она развернулась и вышла из моей комнаты. И только тогда, когда её шаги утихли, внутри меня словно бы что-то сломалось. Обессиленный, я рухнул на кровать, а голос в моей голове весьма отчётливо произнёс:
"Это место - твой дом. Значит, и мой тоже... я не хочу больше никуда уходить..."
Моя мирная жизнь закончилась, не успев начаться. Уже вскоре в крепости начало происходить необъяснимое. Один из её жителей, опытный охотник, отправился на охоту и не вернулся. Мы нашли его глубоко в лесу, где его загрызли дикие звери. Мальчик, тот самый, который просил, чтобы я показал ему свой меч, на что я так и не решился, утонул в пруду. Один из привратников невесть зачем поднялся на крепостную стену и упал - видимо, у него закружилась голова от высоты. К счастью, он разбился не насмерть. Всё это случалось не часто, но всякий раз именно с теми, к кому я в тот момент не мог прийти на помощь. Не мог защитить их от грядущей беды...
Я сразу же заметил, что вся эта череда нелепых, но трагичных случайностей началась именно после того, как я вернул себе меч. И мне стало страшно. Я не знал, чем именно является этот меч, но теперь я уже отчётливо знал - с ним дело нечисто. И я решил избавиться от него самым надёжным, как мне казалось, способом. Раз всё было спокойно, пока он был не у меня, - всё снова станет спокойно, когда я с ним расстанусь.
Ранним утром, пока ещё все спали, я поднялся на крышу, заколотил проход изнутри и спрятал свой меч в стрелке флюгера на самой высокой башне крепости. И, уже спустившись вниз по водостоку, я вздохнул свободно - пусть жуткое оружие теперь сколько угодно мучает меня своим одиночеством. Теперь я был уверен, что не поддамся.
Но странные происшествия не прекратились. Уже этим утром повара приготовили завтрак, после которого пол-крепости оказалось в лазарете. Как оказалось потом, в еде оказалась волчья ягода. Кто её туда добавил - не мог сказать никто. Всё чаще начали звучать разговоры о проклятии, нависшем над крепостью, и я сам не понимал, как кому-нибудь из её жителей не пришло в голову связать странные смерти с моим появлением. У меня лишь спросили, где мой меч, но когда я сказал, что я избавился от него, ибо больше воевать не желаю, все вопросы отпали.
И с каждым днём я чувствовал, как в моей душе растёт чувство злобы и неправильности. Я одновременно не желал больше оставаться в этой крепости и не хотел покидать её. Здесь должно быть какое-то определённое место, которое пришлось бы мне по сердцу. Я понимал, что именно со мной происходит, и я как мог боролся с этим чувством. А странные события становились всё более злыми. Две девочки подрались, и одна убила другую, ударив её головой о стену. Нашего стража погребов нашли мёртвым в огромной бочке с водой, наглухо закрытой. Жена вытолкнула своего мужа из окна в припадке ревности. За все те месяцы, что я провёл тут до того, как вернул свой меч, я даже и предположить не мог, что жители этой крепости способны на такое.
Мне было больно смотреть на то, что стало с жителями этого мирного места. И потому я решил уйти. Надеялся, что хотя бы так защищу их от кошмара, который навлёк на них я сам. Но я не мог уйти, не объяснившись хоть с кем-то, и потому, переборов свой страх, я отправился туда, где жила глава крепости. Она единственная могла понять, что же именно толкнуло меня на такой шаг.
Дверь в её спальню была открыта. Постучавшись и так и не дождавшись ответа, я вошёл - и еле сдержался, чтобы не заорать от отвращения и ужаса.
Старушки больше не было. Вместо неё на полу лежало истерзанное, искромсанное, истекающее кровью тело. Два её выцарапанных глаза были водружены на его вершину, словно бы смотря на меня, сухожилия аккуратно, с невероятной осторожностью выдернуты и раскиданы по полу, все вены и артерии вырезаны, и само тело было ими связано как жуткой верёвкой. В зубах она держала свой собственный язык, который был не отрезан, а словно бы сам выпрыгнул из её глотки.
Это было не по силам сотворить ни одному живому существу...
Я рухнул на колени, не сводя глаз с ужасного зрелища. Теперь я всецело понимал, что во всём, что случилось, виноват лишь я сам. Что бы я ни притащил сюда под видом меча, оно не успокоится, пока не истребит или не сведёт с ума всех. Но он явно хочет наказать не их, а меня. Показать мне вживую то, что я раньше видел во снах - каково быть защитником, бессильным защитить тех, кто ему дорог...
Да и какой я Защитник? Убийца - вот более подходящее слово.
Теперь я понял, что был только один способ заставить этот меч прекратить свои злодеяния. Если он мучает меня, то если меня не будет, ему придётся ждать кого-то ещё, кого он сможет терзать. Но я понимал, что замену мне он найдёт по крайней мере нескоро. Вряд ли кому-то придёт в голову искать мой меч в старом флюгере на крыше, куда теперь попасть не так и просто.
Только сейчас я заметил, что я держу в руке что-то острое, блестящее. Как оно у меня оказалось? Я тогда совершенно не знал, но мне было не до недоумения. Я был готов прослыть жестоким убийцей, замученным совестью и проклинаемым многими поколениями - в конце концов, я отчасти заслужил это. Лишь бы защитить тех, кто спас меня от смерти, но получил от меня эту же смерть в качестве благодарности.
Взявшись за рукоять клинка покрепче и поднеся его поближе к своей шее, я закрыл глаза и мысленно попросил у всех прощения. А затем - резко резанул себя по шее, так же, как это сделал тот самый бандит, что осадил крепость много долгих месяцев назад.
Адская боль пронзила всё моё тело. Я рухнул на пол, прямо рядом с останками старой леди. Я чувствовал, как кровь течёт из огромной раны на моём горле, а до моих ушей доносился шум. Лязг металла, стоны, воинственные крики... шум битвы...
Шум битвы? Нет, нет, только не это...
Уже на самом краю гибели я смог посмотреть чуть в сторону, на свою же собственную руку - и я понял, что я закричал бы в отчаянии и ужасе, если бы у меня оставалось хоть немного сил. Моя рука сжимала меч. Тот самый меч, который я спрятал на крыше и надеялся, что его никто не найдёт.
И я всё равно не ожидал, что я смогу очнуться после смерти. Да и было ли это настоящей смертью для такого как я?
Когда я открыл глаза, я поначалу даже не понял, где именно я оказался. Выжженная пустошь, а вдалеке - высокие зубчатые стены, из-под камней которых сочится кровь. Над головой - тяжёлое серое небо. Но для меня тогда было важно другое - я отчётливо слышал звуки, доносившиеся из-за стены. Тот самый грохот битвы теперь доносился не издалека, а был совсем рядом со мной. Побоище происходило за этими самыми стенами.
Забыв обо всём, я побежал к стене, что была передо мной. Я был тогда уверен, что выход отсюда - там, за этими стенами. Но чем дольше я бежал, тем дальше от меня она становилась. Я словно бы не двигался с места совершенно, но мне тогда было наплевать на это. Я всё равно бежал, забыв о собственной усталости и даже не думая о том, где же я мог очутиться. Странным образом мои силы почти что покинули меня, но я всё равно мог бежать вперёд, не сбавляя скорости, хотя и чувствовал, как мои лёгкие разрываются от каждого вдоха. И тут совсем рядом со мной прозвучал голос - тот самый, звучащий как скрежет и лязг металла:
"Не старайся. Этот бой для них, не для тебя..."
В этот раз я, обернувшись, не смог сдержать вскрика, полного удивления и отчаяния. На моём поясе висел тот самый меч, из-за которого я и решил свести счёты с жизнью.
Я смотрел на него, словно бы увидел его в первый раз. Странным образом я больше его не боялся. Единственное, что я хотел знать, - по какой именно причине он творит то, что творит. Но это была лишь часть, которая вряд ли позволила бы мне понять его. Наверное, куда правильнее будет спросить...
- Что ты такое? - невольно произнёс я.
Лучше бы я этого не спрашивал.
Он радовался. Радовался тому, что наконец-то обрёл свой дом. Он говорил со мной невероятно долго - дни, недели, месяцы - не знаю. Он рассказывал мне о том, чем именно он является, что он лишь только выглядит как меч, но на деле он нечто намного большее, чем просто оружие или заточённая в нём злая сила. Рассказал о том, как долго он искал того, кто будет готов защищать его сам, и кого сам он тоже защитит так, как умеет. Спокойно он объяснил, что именно за создания растерзали оставшихся бандитов, убили помощницу главы крепости и свели с ума саму старушку. Он объяснил, что теперь эти создания повинуются мне, а мой дом теперь - этот мир, моя собственная маленькая вселенная. И из него есть только один путь назад, и он вряд ли придётся мне по нраву. Пока он говорил, я чувствовал себя так, словно бы некие незримые руки схватили моё сознание и теперь скручивают его, расширяют, изменяют. И я понял, как же больно это может быть. Всё моё восприятие мира раз и навсегда перевернулось, и я точно знаю, что прежним я не стану никогда.
Всё это он, конечно, рассказывал долго, но без охоты. Даже по одному его голосу я понимал, что его моё любопытство больше раздражает, чем радует. По-настоящему он оживился лишь тогда, когда я спросил у него, что в его понимании защита.
Нет. Я не буду это пересказывать. Даже я, к тому времени уже переживший и повидавший так много, я, узнавший об иных мирах и межпланетных странствиях гораздо раньше того, чем об этом заговорили вы, не смог это перенести. Мне казалось, что его слова просто убили меня ещё раз, и я окончательно понял, каково это - сойти с ума. Как же я жалел, что отныне даже смерть не поставит точку в моём существовании!
А "хорёк" это и вовсе фанатская придумка. Нигде же не сказано, что на штандарте у него - череп именно того, кто лишил его глаза. В оригинале оно вот так: ... Redtooth, his second-in-command, carried a long pole. That was Cluny's personal standard. The scull of a ferret was fixed on its top. Cluny had killed the ferret. He feared no living thing. что переводится как: Краснозуб, его первый заместитель, держал длинный шест - личный штандарт Клуни. Череп хорька красовался на его верху. Клуни сам убил этого хорька. Ни одна живая тварь его не страшила. Нигде не сказано, что именно ему сделал этот хорёк. А фанаты - мастаки додумывать. Неграмотный перевод с одной стороны и желание во всём видеть скрытый смысл с другой.