ГЛАВА 7
алеко к западу от того места, где Трей Кочерыжка попал в засаду, продолжал гореть старый хвойный лес. Тот самый лес, в котором жило воинственное племя крашеных. Что же произошло?
Накануне вечером, Пеплоглаз со своей частью матросов долго плутали среди деревьев, и многие из них уже угодили в лапы этим страшным мясоедам. Но вскоре, между кривыми елями показался просвет – лес начал редеть.
- Ходу, парни. Мы почти выбрались. – Подбодрил своих зверей боцман, приостановившись. Тут он с немалым изумлением обнаружил, что подбадривать особо некого. Кроме него, в живых остались только рулевой Фланн, ещё два крыса и норка.
И вот, этот жалкий остаток команды высыпал на опушку и плюхнулся на траву.
- Держите меня семеро! Откуда взялись эти черти древесные?! – посетовал Фланн, протирая слезящиеся от дыма глаза.
- Меня больше интересует, кто лес поджог? – ответил ему вопросом Пеплоглаз.
Один из матросов, норка, откашлялся и шмыгнул носом.
- Итак нас полтора землекопа было, теперь и вовсе почти не осталось. - С горечью заключил он. – Что дальше-то, Пепел?
Все посмотрели на Пеплоглаза. Теперь, когда не было ни капитана, ни его помощников, он по праву, как боцман, мог стать предводителем. Да и не будь он боцманом, кто же осмелится с ним поспорить?
Хорёк продолжал сидеть неподвижно и было видно, что он думает. Наконец он встал, смахнул с туники и жилетки хвою, и сказал:
- Идём на восток, как капитан говорил. Там дальше леса, жратвы вдоволь, так что не пропадём. И зверьё там нормальное живёт, не как тут. Ну, знаете, мышки, белки, полёвки всякие... Дойдём до старого тракта, и потопаем по нему на юг, через Мшистую. Местечко найдём поуютней, и зазимуем. Зима, я слыхал, в этих краях лютая. А вот придёт весна, тогда и погуляем.
- Хорошо разговариваешь, - ухмыльнулся Фланн, - да вот откуда ты всё знаешь, бывал что ль здесь раньше?
- Бывать не бывал, но слышал много. Это ж Цветущие Мхи! Дело ясное, как горизонт в штиль. Капитан Дорлас не первый и не последний, кто об эту чёртову страну зубы обломал. Какая-то неведомая сила стережёт эти земли, будь они трижды прокляты. Да вот только осознаёшь это только тогда, когда мордой в грязь ударишь.
Крыс матрос недоверчиво покосился на боцмана:
- Дорлас в ящик сыграл?! Да ни в жизнь! Да он акуле в пасть заглядывал! Я скорее поверю, что деревья в лесу говорить умеют.
- Можешь верить во что хочешь, да только капитана так и так с нами нету. А значит будешь слушаться меня, не то шкуру спущу, уяснил, красноносый? – Пригрозил Пеплоглаз, взявшись за топор. Пираты поняли – к боцману вернулось его привычное настроение, и теперь лучше не распускать язык.
Другой же группе матросов повезло куда меньше. Напуганные огнём, крашеные, в большинстве своём, бросились в их сторону. В итоге, из горящего леса смогли выйти только три пирата: горностай Жаренный, крыс Аджвар и норка Душегуб. Выбежав на опушку со стороны, откуда вошли, они понеслись дальше, пока не добежали до тихого бережка Северной Вилки. Опустившись на четвереньки, измождённые звери принялись жадно лакать прохладную воду.
- Всё пропало! – запричитал Аджвар. – Тот кретин, что полюшку устроил, этих чумазых из дому выкурил, а мы теперь огребли!
Жаренный закрыл ему лапой рот и прохрипел:
- Да замолкни, ты! Я ни черта не слышу!
Пираты прислушались - со стороны леса уже доносились неясные крики, означающее, что крашенные на подходе.
- Огребём ещё больше, если не свалим отсюда по быстрому. – резонно заметил Душегуб. Он пристально посмотрел на противоположный берег, а затем оценивающе поглядел на своих товарищей. – Мне-то что – я в воде, можно сказать, родился, а вы как? Переплывёте?
Аджвар потрогал лапой воду, проверяя не слишком ли она холодная, и сказал:
- Ну, я, как никак, морская всё-таки крыса, переплыву, да и Жар у нас парень бывалый.
Жаренный усмехнулся и вытащил кистень.
- Да, многих я прихлопнул этой штуковиной, - с неподдельной печалью заверил горностай, - но сейчас она меня просто утопит. – С этими словами он метнул оружие в прибрежные кусты.
Три пирата вошли в воду по пояс и поплыли. Сначала не торопясь, сберегая силы, но потом, когда за спиной раздались те дикие вопли, скорость пришлось увеличить. Беглецы опасались попасть под обстрел. Но вдруг всё как-то стихло. Аджвар оглянулся посмотреть, не вошли ли крашеные в воду. За своё любопытство он поплатился жизнью. Не повезло ему тем, что остановился он как раз на границе досягаемости вражеских деревянных копий. Его приятели обернулись на крик и увидели крысиное тело, пронзённое двумя снарядами, вокруг которого по воде расползалась красноватое пятно, а крашеные тем временем действительно зашли в воду и снова начали метать свои копья. Душегуб и Жаренный в ужасе загребли что было сил. Причём первый едва не лишился головы. От смертельного броска его спас тюрбан. Ещё два копья ударили на волосок от спины Жаренного.
С горем пополам, пираты всё же добрались до спасительного берега. Отдышавшись, они с негодованием увидели, как крашеные упрямо ныряют в реку, учась плавать прямо на ходу. Двое из них вытащили на сушу несчастного Аджвара, а остальные пустились вдогон за уцелевшими корсарами.
- Вот канальи! Упрямы, как кроты. – Прорычал Душегуб. – Но ничего, мы ещё повоюем. Выберусь из этой передряги, морем клянусь, заплатят эти гнусы мне и за Аджвара, и за остальных. Смотри, приятель, их огород вонючий к утру выгорит, а без леса, зуб даю, они не такие крутые.
Жаренный не был таким эмоциональным, и уже обдумывал дальнейшие действия.
- Хорошо твои канальи плавают, – подмигнул он норке, - так что ещё неизвестно, кто кому заплатит. Бежать сможешь?
- Смогу. – Безразлично бросил Душегуб.
- Тогда нам лучше поспешить.
И пираты, сбросив с себя всё, что могло бы обременить их во время бега, пустились наутёк.
ГЛАВА 8
рат Ракитник неистово звонил в колокола, предупреждая жителей ближайших окрестностей о том, что надвигается угроза и нужно идти в Рэдволл, который был не только уютным домом, но и надёжной крепостью.
Со всех концов Леса Цветущих Мхов, Западных Равнин, лесных рек и озёр, отовсюду, докуда доходил тревожный звон рэдволльских колоколов-близнецов, потянулись в аббатство звери. Мыши, сони, полёвки, хомяки, белки, кролики, кроты и ежи шли по дорогам беспорядочными вереницами. Впереди бежала молодёжь, мамаши успокаивали малышей, старики бурно обсуждали неожиданную тревогу, отцы семейств молча шагали сзади, временами оглядываясь.
Аббат Винфор с братом Катбертом стояли в главных воротах, встречая каждого добрыми словами приветствия. На все расспросы настоятель отвечал кратко: «В своё время всё узнаете». Цветущемховцы хорошо его знали и уважали, так что этих слов им было достаточно.
Послушник Беистин и прочая рэдволльская молодёжь помогали вновь прибывшим гостям сориентироваться и устроится на своём месте. Не даром же аббатство славилось во все времена своим хлебосольством – в главном здании было размещено немало гостевых келий. Беистин проводил пожилую белку до одной из таких келий, и помог донести тяжёлую корзинку с какими-то травами. Мыш отметил на будущее сказать об этом аббату. Ведь эта белка, судя по всему, знахарка, а знахарки бывают разные. Вдруг она колдунья? Беистин с облегчением вздохнул, избавившись от подозрительной спутницы, и вышел обратно на улицу. Он уже хотел подойти к милой парочке ежа и ежихи, как тут его взгляд уловил что-то, что заставило его обратить на это всё своё внимание. В стороне, у кустов чёрной смородины, стояла мышка. Увидев её, Беистин тут же позабыл о ежах и знахарке. Стройная барышня глянула на него своими бархатными, чёрными, печальными очами, такими переменчивыми и жгучими, что послушник сконфузился и стоял на месте, не смея пошевельнутся.
Молодой крот Вестон, который был старше Беистина всего на три сезона, поняв, куда он смотрит, с видом ветерана жизни сказал:
- Хурр-хурр, малец, чего встал? Иди и делай, как полагается. Заговор-ри, хотя бы, язык что ль к нёбам пр-рилип? Эх, ты, салага!
В другой бы раз Беистин ответил бы: «Заройся в землю и займись своим привычным делом, лапатолап с пуговкой на рыле...», но сейчас он просто не замечал крота, и, как будто следуя его совету, направился к мышке.
Вестон, гордо подпёрши бока, подмигнул своему приятелю, толстяку по имени Прожора:
- Хурр, видал, как я молодого за пояс заткнул?
- Ты бы лучше делом занялся, зевака этакий, хурр-хурр. Гор-рлопан сказал, что ежели ты сейчас же не явишься, он тебе...
На морде Вестона появилось негодование и он тут же перебил друга:
- Чего он мне сделает?! Он что, начальник? Хурр-хурр...
- Да он пр-равая лапа начальника, понимаешь? Это ж почти то же самое! Давай, пошли, бр-рат Эр-рмолд обещался кар-ртошечки занести, хурр.
Последний довод подействовал и Вестон отправился вслед за товарищем.
А Беистин тем временем подошёл к мышке и уже хотел заговорить как его кто-то схватил за лапу. Мыш резко повернулся и увидел перед собой важного вида кролика.
- Она не разговаривает, – спокойно сказал незнакомец, и, обернувшись, подозвал молодую крольчиху, очевидно свою дочь или племянницу, - Вильма, уведи отсюда Киннию, - затем кролик вновь повернулся к послушнику, – пойдем-ка, юноша, ты ведь местный?
- Да, здешний я, – ответил мыш, глядя вслед удаляющейся барышне. - Беистином меня звать. Я послушник.
- Мне нужно поговорить с аббатом, - с серьезным видом продолжал кролик, - я как раз не местный, пришёл с юга. Зовут меня Каз Осотник, староста одной деревушки. Там такая неразбериха, но я на минутку, мне должно там быть, у меня там родня вся осталась, их надо забирать.
- Её зовут Кинния? Почему она не разговаривает? – будто не слыша собесдника спросил Беистин.
- Поэтому-то я и хочу поговорить с настоятелем, юноша. Эта несчастная – беженка. У неё... Короче, ты можешь отвести меня к главе аббатства?
- Ладно, пойдёмте, – согласился послушник, видя, что терпение кролика на исходе.
Они прошли до ворот, где Беистин представил гостя аббату Винфору. Тот пригласил его в сторожку, где было более-менее тихо. В этой маленькой пристройке играли несколько диббунов, и Беистину пришлось попотеть, чтоб их выгнать. Затем все уселись, и Каз Осотник начал свой рассказ...
Тем временем Рой Жёлудь, посланный оповестить о беде более дальние поселения двигался с запада на юг. Он выбрал именно это направление, так восток его не очень беспокоил – там были бескрайние леса, и Рой понятия не имел, где они заканчиваются. Да и жители тех краёв находились в некоторой безопасности. Пройдясь по Западной Равнине, крепыш-плотник попросил о помощи птиц, так как им полевых обитателей оповещать было куда легче, а сам он в то время ушёл в леса.
Проходя деревню за деревней, Рой громко говорил своим звонким низким голосом:
- Грядёт война, звери! Спешите в Рэдволл! Не обременяйте себя драгоценностями, берите только провизию, и уходите. Красные стены защитят вас.
Те, что знали мастера с тревогой собирали свои пожитки. Другие же, с недоверием смотрели на Роя и кривили губы.
- Иди, проспись, пьяница, - кричали они – Вечно ты пророчишь невесть что.
Рою некогда было выяснять отношения (хотя он это любил), и он пропускал оскорбления мимо ушей, неодобрительно качая головой – и не зря, в своё время все эти звери поплатились за свою недоверчивость свободой, а некоторые и жизнью.
Не понимаю, как можно ненавидеть или обожать вымышленных литературных персонажей. Но если спрашивать, кого из них я больше уважаю, как личности и всё прочее, то меньшего внимания удостоиться Мартин. Матиас был без роду и племени, в отличие от Мартина, он ни кому не нужный сирота, которого подобрали монахи. Но сам всего добился, о верил, он любил, он, будучи ни кем, встал на защиту друзей и победил того, кто был в разы сильней его( я сейчас и о Клуни и о Асмодее). К тому же, оставил после себя потомков. Мартин же волей судьбы оказывался в нужном месте, в нужное время. И нет его заслуги в падении Котира и Маршанка.