Никогда прежде Рэдволл не знал столь щедрого на блага Природы-Матери года. Зима была мягкой, а весна ранней и теплой. Лето принесло обильные урожаи - никто из многочисленных жителей аббатства и окрестностей не ведал нужды и не отказывал себе ни в чем.

Аббатом был избран еще молодой но уже умудренный опытом зверь - выдра по имени Вудворт.

Сейчас этот богатырь с густым мехом коричнево-бежевого цвета, внимательными карими глазами и сурового вида мордой сидел во главе стола, скрестив крепкие лапы на груди.

Сегодня был особо торжественный день - десятилетие со дня провозглашения Вудворта настоятелем обители и главой рэдволльского Ордена.

По правую лапу от аббата сидел пожилой летописец, мышь по имени Руфус Ежевичник, по левую лапу нынешний воин Рэдволла - белка по имени Аронай. Кого на этом празднике не хватало - так это матушки-барсучихи. Когда-то ее должность исполняла леди Люпина, но несколько лет назад она покинула аббатство, уйдя следом за своим мужем, лордом Волкодавом. Но Рэдволл не нуждался в защите столь могучего зверя-с тех пор, как аббатом стал Вудворт, напасти будто бы стали обходить их стороной. О хищниках не было вестей уже давно - бояться было нечего.

Довольный Вудворт сидел за столом и неспешно потягивал Октябрьский Эль. Стол был накрыт прямо на улице в саду, под сенью раскидистых деревьев. Вернее не один стол - а множество больших столов, так как гости все прибывали и прибывали в аббатство. Кого тут только не было! Остроухие белки и приземистые землекопы-кроты, непоседливые обжоры-зайцы и не менее прожорливые мыши, а также колючеголовые ежи, задиры-землеройки, выдры, сони, полевки, шиншиллы, хомяки и бобры. Всем хватило места в рэдволльском саду. Музыканты услаждали слух своей ненавязчивой музыкой, а повара не уставали приносить с кухни все новые и новые яства. Это был год изобилия. Только Аронай был тревожен и сумрачен в этот день.

-Ты сегодня будто сам свой, - тихо проговорил Руфус, глядя на молчаливого воина, даже за столом не расстававшегося с мечом.

Аронай ничего не ответил - он молча встал, бросив на ходу окликнувшему его Вудворту, что хочет прогуляться, ибо лапы затекли.

Аронай расправил свою простую черную тунику, эффектно сочетавшуюся с его коричневатым, с рыжинкой мехом и неспешным шагом направился вглубь сада к Поющим Ключам - недавно открывшемуся прямо посреди сада источнику. Вокруг мощного потока чистой воды, бьющего прямо из земли, был выложен каменный бассейн, успевший превратиться в небольшое озерцо. Кругом благоухали сиреневые цветы и алые розы, казалось, более мирного места не найти на всей земле... Рэдволл был настоящим раем...

Аронай взглянул на свое отражение в воде: на него смотрел красивый кареглазый воин в самом расцвете сил, но во взгляде этом читалась какая-то нездешняя печаль.
-Я вижу тревогу, терзающую этого воина.

Внезапно появившийся за спиной белки Руфус указал лапой на отражение.
-Ты как всегда прав, Руфус, - чуть усмехнувшись, ответствовал воин.
-Расскажешь своему старому другу, что гнетет тебя?

Это был не вопрос, а твердое ненавязчивое желание летописца услышать правду.

-Все это слишком хорошо, Руфус, - признался воин.

Руфус кивнул седой головой, признавая правоту молодого воителя.

-Много овощей есть - на пользу телу, но когда их слишком много - может заболеть живот!

Аронай не мог не улыбнуться шутливому высказыванию летописца, в котором как всегда было много мудрости.

-Слишком долго мы живем в мире и довольстве,- проговорил он, - боюсь, что скоро всему этому придет конец.

Белка замолчал. Летописец подумал, а затем задал вопрос:
-У тебя есть какие-то доказательства, кроме твоих чувств?
-Да... Я видел сон...

Уши летописца слегка дернулись - он внимательно слушал то, что говорил ему воитель.
-Я видел Мартина Воителя во сне.
-Так-так... Он что-то сказал тебе?
-Нет... Он просто...

Уши летописца встали торчком.
-Он ушел.

Слова Ароная заставили Руфуса нахмуриться и тревожно сдвинуть брови.
-Ушел куда? - задал вопрос летописец.
-Во тьму,- ответил Аронай, - я стоял перед штормовым морем, а он уходил туда, откуда налетали похожие на воронов тучи, изрыгавшие молнии...

Аронай хорошо помнил свой ночной кошмар: он стоял один на берегу самого прекрасного и спокойного моря, которое он только видел в своей жизни. Казалось, что по его водной глади можно прогуляться пешком, словно по земле. А потом небо на горизонте начало темнеть. Из ниоткуда взялись чернильно-черные тучи. Они напоминали уродливых гигантских птиц, изрыгающих молнии, а снизу их подсвечивало красноватое зарево. Красное, почти алое, слепящее глаза.

А потом откуда-то явилась призрачная фигура Мартина Воителя. Он яростно сражался с этими призраками, а затем... А затем он опустил меч и обернулся к Аронаю. На морде его играла странная печальная улыбка, но глаза его не смеялись. Он отвернулся и, опустив голову, побрел в самое сердце, мрака, туда, где в вертящемся и воющем вихре зарождались тучи. И исчез. Тучи сомкнулись за его спиной. Воитель ушел...
-Так все и было, - подытожил свой рассказ Аронай.
-Сны и пророчества не нужно воспринимать буквально, - заметил Руфус, - но твой рассказ заставил и меня призадуматься.
-И еще, - прервал его Аронай, - что-то давно нет вестей из Саламандастрона.

Но он не успел договорить - к Поющим Ключам прибежал зайчонок.
-Аббат Вудворт зовет вас к столу - к нам пожаловали гости.

Аронай нахмурился.
-Я не прочь подкрепиться - пятый завтрак не может быть более лишним, чем четвертый, - весело отметил Руфус, разрядив тем самым обстановку.

-Похоже, что в твоем случае дороги действительно могут расти, а аббатство - летать и перемещаться с одного конца Страны Цветущих Мхов на другой, - заметил Гвард, когда они со Скарлом наконец-то выбрались на широкий тракт, ведущий к аббатству. Они уже видели указатель - до Рэдволла было лапой подать.

Скарл присвистнул, когда в самый неожиданный момент дорога оборвалась, и их взору открылось аббатство во всей своей красоте и древней мощи. Казалось, что всякий камень и каждая травинка здесь дышали каким-то особенным ароматом седых веков, даже воздух здесь был другим.br> -Вот это отгрохали, так отгрохали парни, - забыв про то, что "когда-то здесь был" искренне удивился варан.

Гвард же был восхищен красотой и неземным величием твердыни, служившей Ордену и многим другим зверям приютом. Их скромная крепость, принадлежавшая заячьему Ордену, не шла ни в какое сравнение с этой громадой, сложенной мышами - основателями из красного песчаника.
-Ну, идем, кореш, чего курилку-то раззявил - смотри, кабы ворона не влетела, - произнес Скарл, поборов охватившее его удивление и приняв праздный вид.

Они подошли к воротам и Скарл забарабанил, что есть сил в ворота и заорал во всю свою луженую глотку:
- А ну открывайте двери голодному барду, иначе я съем ваши ворота и стены!
- Барду? - изогнув бровь, произнес Гвард.
- Да - барду, сказителю и певцу - разве я тебе не говорил, что...

Но договорить он не успел. На крепостной стене появился один из стражей и проорал не менее громко и нахально, отвечая ящеру.
- Если ты не захлопнешь свое корыто, я сам тебя подам к столу вместо хариуса. Кто таков и что тебе и твоему приятелю надо?

Вперед выступил более дипломатичный и спокойный Гвард. Он как можно более мягко, но уверенно обратился к стражу.
- Мы путники, с важными вестями из Саламандастрона идем. Нам бы поесть да отдохнуть, да с аббатом поговорить.
- Пусть войдут.

Суровый властный голос заставил всех троих замолчать - на стене появилась могучая фигура выдры в коричневых одеяниях настоятеля аббатства Рэдволл.

Стражник мгновенно вытянулся по струнке. Врата отворились и Скарла с Гвардом впустили во двор аббатства. Вудворт не сводил с них взгляда.
- Прошу вас, пройдемте к столу - у нас праздник! - добродушная пожилая мышь (а это был Руфус) вынырнула откуда-то из-за широкой спины уже спустившегося к ним Вудворта.

Выдра осмотрел пришельцев с лап до головы. Скромно одетый Гвард не вызывал у него никаких подозрений, не смотря на то, что был вооружен мечом. Куда больше подозрений вызывал его напарник. Вудворт не так часто встречался с рептилиями, а те встречи, что имели место быть, заканчивались смертью чешуйчатых. Этот же субъект резко отличался манерами и внешним видом от полуразумных чудовищ, с которыми когда-то сражался Вудворт. Живой и общительный паренек производил хорошее впечатление, а его простецкие манеры вызывали скупую улыбку даже у аббата.
-А давайте я вам сыграю! - с набитым ртом сказал Скарл, обращаясь к сидящим за столом зверям.
- Давай!
- Только прожуй сначала - мы не хотим, чтобы ты помер!
- Ага - а то кто ж нам играть-то будет?

Скарл торопливо дожевал огромный кусок пирога, щедро залил его Октябрьским Элем и достал из дорожного мешка завернутый в тряпицу предмет. Когда ящер развернул его, предмет оказался самым невероятным музыкальным инструментом, который только видели обитатели Страны Цветущих Мхов. Он представлял собой полый череп какого-то животного с множеством отверстий, в которые были вставлены трубки. Череп был украшен связками перьев и камешков и разукрашен теми же письменами да узорами, что были нарисованы на бандане ящера.

Неожиданно для всех ящер прыгнул на стол и, пританцовывая, заиграл такую лихую мелодию, что чуть ли не половина гостей повскакивала с мест и пошла, кто вприсядку, а кто, подражая движениям чешуйчатого музыканта, начал танцевать. А ящер знай себе, отплясывал да выдавал такие трели, что и у стариков, будто крылья на лапах вырастали.

Гвард действовал согласно заранее оговоренному со Скарлом плану: пока варан развлекал публику своими диковинными песнями и танцами, заяц обратился к аббату:
- У меня очень важные вести из Саламандастрона - я не хочу говорить об этом при всех.
-Хорошо, идем, - коротко сказал Вудворт.
Они пришли в личные покои аббата.
- Я слушаю тебя, - сев в кресло и скрестив сильные лапы на груди, сказал Вудворт.

Заяц бросил нерешительный взгляд на выдру-этот зверь заставил его вспомнить Хартвуда - чем-то они были похожи, только в аббате было еще что-то, делавшее его немного отчужденным от остальных зверей. Гвард спросил себя уже не раз: почему этот здоровяк стал аббатом - на эту должность подходило куда более мягкое и лояльное существо.
- Саламандастрон пал, - вот все, что смог ответить Гвард.

На морде Вудворта не отразилось никаких эмоций. Если он что-то и чувствовал, то все чувства бушевали внутри него.
- Сядь, - сказал выдра, разливая по бокалам настойку, - расслабься и расскажи все, что тебе известно. Здесь ты в полной безопасности.

Гвард никогда не был полноправным жителем Саламандастрона, да и не считал себя таковым: порядки, царившие в городе-крепости, были противны его природе и всему тому, чему его учили. А незаживающая рана на сердце, оставленная смертью Хартвуда, болела каждый раз, когда он вспоминал о бесчестном поступке Волкодава. Может быть, где-то в самом темном уголке его сердца, который есть у каждого, Гвард был рад смерти Волкодава. Но он давил в себе эту противоестественную радость - он не был злым существом. Смерть есть смерть - ей нельзя радоваться.
- Все произошло неожиданно - они пришли и напали на нас, - произнес Гвард, стараясь не глядеть на аббата - он его немного пугал.
- Напали без предупреждения? - уточнил аббат.
- Да - они просто пришли и напали. А потом был поединок.
- Поединок? - Вудворт изогнул бровь.
- Да, - подтвердил Гвард, - вожак хищников вызвал на поединок Волкодава и убил его - это я узнал после того, как ушел из Саламандастрона.
- То есть сбежал? - хмурясь, задал вопрос Вудворт.
- Нет - я ушел, чтобы предупредить рэдволльцев и всех лесных жителей! - возразил заяц и неожиданно твердо взглянул в глаза выдры.
- Ладно... А как зовут вожака?
- Гаррет Черный Крысобой.

Вудворт вместо ответа распахнул на груди свое одеяние; и заяц увидел два страшных уродливых шрама, пересекающих тело выдры крест-накрест.
- Я хорошо помню эту тварь, - сказал аббат, запахнув полы своих одежд. - Он едва не убил меня, но после того боя он стал хромать на одну лапу - я повредил ему жилы, и они так и не срослись до конца. Я лежал поверженный с раной в груди, когда этот монстр собирался прикончить меня. Слава Великим Сезонам, что меч был при мне, и я смог ударить его по лапам. Меня спасло одно: я потерял сознание и его прихвостни подумали, что я труп...

Вудворт замолчал - он пожалел, что был так окровенен перед этим почти не знакомым ему мальчишкой.
- Я скажу обо всем Аронаю и Руфусу - воителю Рэдволла и летописцу. Они должны знать - Гаррет скоро пойдет войной на нас. А более никому ни слова - иди, поешь и отдохни. И другу своему скажи, чтоб не болтал - знаю я этих ящериц...

От последних слов Гварда немного покоробило - даже не смотря на то, что варан проявил дикарскую жестокость в бою с крысами, Гвард не переставал считать его своим другом. Такова уж была его натура.

Гвард кивнул аббату и вышел из его покоев.

Однако же... Аббат живет в таких роскошных апартаментах - а ведь зайцу рассказывали, что все члены Ордена обитают в скромных кельях. Видимо, многое здесь изменилось с тех давних времен, когда складывались сказания о великих героях и злодеях далекого прошлого.

В саду, куда вышел Гвард, творилось нечто невообразимое: Скарл ходил едва ли не на хвосте и заливался соловьем на своем жутком музыкальном инструменте, его горячие южные мотивы подхватили рэдволльские музыканты. И стар и млад - каждый отплясывал так, что земля из-под пяток летела во все стороны, а малышня устроила боевую потеху-сражение на ложках и поварешках и кидание едой. Шум стоял до небес. Не было видно только воителя и летописца.

Гвард тихонько, но настойчиво утащил приятеля, уже танцевавшего с какой-то хорошенькой мышкой в воздушном сиреневом платье, в сторону. Его исчезновение нисколько не помешало продолжению праздника - Скарл задал ритм и настрой музыкантам, и те спокойно продолжили играть без него.
- Я рассказал все аббату, - сказал он ящеру, когда оба они, наконец, смогли спрятаться от толпы.
-А он чего - хвост отбросил со страху? - хохотнул Скарл.
- Нет... Он показал мне свои шрамы на груди...
- Аббат был голый? - заливаясь хохотом, спросил Скарл - судя по всему, варан изрядно набрался, пока Гвард беседовал с Вудвортом.
-Да послушай же ты меня - башка в тряпочке, - Гвард схватил Скарла за плечи и встряхнул, как следует, - скоро Гаррет пойдет войной на Рэдволл - надо что-то делать...

Заяц замолчал, глядя в лимонные глаза друга, из которых постепенно исчезал хмельной огонек.
- А нам-то что? - Скарл высвободился из объятий Гварда.
Ответ ящера прозвучал как пощечина для зайца.
- Как - что?.. Он убьет всех! Или превратит в рабов...
- Рррабов...- прорычал ящер, очевидно вспоминая что-то из своего прошлого. Не бывать тому. Мы поможем им, хотя их дела нас не касаются.

Гаррет стоял на каменистой возвышенности. Ветер, дувший с моря, развевал его черный плащ, словно пару крыльев. Сейчас он в своей маске и длинных черных одеяниях, скрывавших забинтованные лапы, больше всего напоминал Смерть или восставшего из могилы мертвеца. Он и был самой смертью - ибо только что по его приказу были приговорены к смертной казни все оставшиеся в живых обитатели Саламандастрона. Убей пленных, не бери рабов, делай все сам, не полагаясь на слуг - по таким принципам жил каждый воин его великой армии - от него самого до самого последнего оруженосца. Зачем слуги, если можно чинить, убирать и готовить себе пищу самому? Дисциплина и умение обеспечить себя всем необходимым - вот два краеугольных камня, лежавших в основе порядков, царивших в его армиях.

Седогривый стоял в стороне от Гаррета. Он, наконец, закончил приготовления к казни. Не без содействия своего помощника, а точнее помощницы - юной белой хорьчихи по имени Тани. Она неплохо справлялась с обязанностями покойного Хвостореза и была куда преданнее Седогривому, так как принадлежала к родственному горностаям народу и многим была обязана лорду.
- Мерзкая, но разумная затея, - отряхнув лапы и подойдя к горностаю, сказала воительница.

Хорьчиха никогда не носила тяжелых доспехов - все, что ей было нужно - рубаха серого цвета, кафтан из плотной черной ткани, туника до колен, надетая поверх рубахи и теплый плащ с капюшоном - было на ней. Она была проста не в пример многим воительницам, любившим выряжаться на бой как на карнавал.
- Согласен - это подванивает варварством - как кусок падали на солнцепеке. Но иначе нельзя - эти звери не смирились бы с участью рабов. А нам проблемы не нужны.

Седогривый и Тани отошли подальше от места, где вот-вот должна была состояться казнь. Лорд-горностай кивнул стоящему на возвышении Гаррету. Черный Крысобой поднял правую лапу. Плащ генерала снова взметнулся подобно крыльям ворона. Лапа резко опустилась вниз. Как по команде занесенные над головами зайцев топоры и мечи резко опустились вниз. Одна за дугой отрубленные головы покатились по наклонной плоскости в специально вырытую канаву. Кровь щедро полила землю. А потом не было ничего...

Слегка сутулясь и заложив лапы за спину, Гаррет наблюдал, как его воины сваливают трупы в кучу и обкладывают соломой и дровами. Верный пес Керрит вышел вперед с факелом в лапе и поджег гигантский погребальный костер. Сухая древесина, солома, шерсть и одежда зайцев были мгновенно охвачены пламенем. Языки его тысячеголовым драконом взметнулись к небу вместе с дымом и смрадом паленой шерсти и мяса. Гаррет был доволен. Не выжил никто. Завтра он вновь отправит Седогривого с малым отрядом на поиски барсучихи и ее выродков, а для верного Керрита у него есть другое задание, с которым мог справиться только этот молодой воин-призрак. Он не подведет его - Гаррет это знал.

Вечером, когда костер, наконец, догорел, все мрачные свидетельства казни были убраны, воины разошлись по своим комнатам для отдыха, Гаррет позвал к себе в апартаменты Керрита. Ласка явился почти мгновенно по приказу своего повелителя.

Он застал Гаррета сидящим в глубоком кресле. Против обыкновения, маска вождя была снята и лежала на столе, однако же морду зверя скрывал глубокий капюшон его длинных одежд, в которых он обычно расхаживал, в мирное время. Как ни старался Керрит, он не мог разглядеть морду Крысобоя еще и по причине царящего в комнате полумрака. Гаррет потягивал из кубка вино.
- Садись, Керрит, - вождь указал лапой на свободное кресло напротив.
Ласка присел в кресло, но все так же был напряжен, будто ожидал удара.
- Я позвал тебя не для того, чтобы делать выговор, - голос Гаррета звучал почти по-доброму. - Пей вино и ешь мясо, а я пока что расскажу тебе, что мне нужно от тебя.

Керрит молча кивнул и взял тонкой лапой кубок. Отпил немного и поставил обратно - жест вежливости. Ему совсем не хотелось пить и есть, больше всего он жаждал узнать, зачем вождь позвал его к себе.
- Итак, слушай меня внимательно, мой юный друг, - в довольно мягкой, но вызывающей опасения манере, начал Гаррет, - от тебя требуется совсем немного.
И Гаррет посвятил ласку во все тонкости своего плана.

Закончив свой рассказ, Крысобой встал и взял с полки небольшой кинжал с головой ящера.
- Это, - произнес он, подойдя к Керриту, - мой подарок тебе, трофей, добытый мною в давние времена. Седогривый столкнулся недавно с ящерами в этих краях. Думаю, что он поможет.

И он вложил в лапу черной ласки холодный, как чешуя змеи кинжал.

Люпина поначалу не поверила своим глазам: им удалось добраться до Каменного Гиганта. Это означало половину сделанного дела: если они наберут достаточно припасов в лесу, то смогут продержаться до тех пор, пока прислужники Гаррета не собьют лапы по колено и не оставят бесплодные попытки найти иголку в стоге сена. Хотя "иголка" - это слишком сильно сказано про барсука.

Люпина отыскала в основании дуба хитро замаскированную дверь и всем своим немалым весом налегла на нее. Дверь жалобно и протестующе скрипнула, но поддалась. В носы зверей ударил застоявшийся запах сырости и подземелий - еще бы, ведь Каменный Гигант был всего лишь входом в подземное убежище. Создано оно было в далекие-далекие времена, когда Страной Цветущих Мхов правили Вердога Зеленоглаз а затем его вероломная наследница - Цармина Повелительница Тысячи Глаз. Лесным зверям, дабы избежать сбора налогов в обмен на защиту от других хищников, которую предоставили им дикие коты, приходилось скрываться в таких вот убежищах. Самыми известными из них были Брокхолл и Каменный Гигант. Никто и не думал, что когда-то вновь настанут сумрачные времена и многим зверям придется искать защиты у древних убежищ.

Барсучиха наскоро растопила подземный камин. У камина этого была сложная система труб, позволявшая отводить дым как можно дальше от убежища, чтобы враг не мог ничего заподозрить.

Сырое помещение быстро прогревалось, по мрачным пустым подземным переходом разливалось уютное домашнее тепло. Барсучата устроились у камина, и вскоре сон сомкнул веки уставших и измотанных дорогой зверят.

Люпина осталась в Каменном Гиганте прибираться и обустраивать временное обиталище, двоих же зайцев отправила в лес на поиски пропитания.

Зайцы вернулись спустя несколько часов, один из них был изрядно покусан пчелами.
- Вот все, что нам удалось найти.

Он выложил на стол нехитрые съестные припасы, которые он и его товарищ нашли в этом скудном на дары природы лесу: немного меда, орехи, множество съедобных кореньев, ягоды и грибы.
- Отлично, - кивнула головой барсучиха, - этого вполне хватит, чтобы устроить настоящий пир.

Зайцы озадаченно переглянулись, явно не понимая, как можно из всего этого приготовить пир. Но барсучиха была отличной хозяйкой, поэтому спустя какие-нибудь полчаса над огнем дымилось и булькало аппетитное варево. Запах, заполнивший помещение, заставил маленьких барсучат проснуться. Они с любопытством втягивали воздух своими мокрыми черными носишками и щурились и позевывали спросонья.
- Едааа...- блаженно улыбнувшись, произнес Беломех.
- Грибочки! - облизнулась Ясноглазка.
-Тише вы, - смеясь, урезонивала их Люпина, - будет вам скоро еда с грибочками.

Барсучиха едва ли не порхала вокруг котелков и заботливо вычищенного ею стола. И вот уже ароматный суп из грибов да кореньев, приправленный травами и солью, что барсучиха хранила в поясных сумках, был разлит по тарелкам, аппетитное овощное рагу разложено по тарелкам, травяной напиток разлит по кружкам, а рядышком на тарелочках ждал своего часа десерт из меда и орехов.

Зайцы и барсучата глазам своим не верили, но на еду накинулись, словно стая голодных хищников. Люпина же ела совсем мало. Она потягивала из чашки травяной напиток и размышляла: надолго они здесь не останутся - им придется делать вылазки за едой и рано или поздно они наткнутся на следопытов Гаррета. Она была на сто процентов уверена, что тиран сделает все возможное, для того, чтобы выследить и убить их. Она не знала, насколько близка была к истине. Возможно, им придется проспать весь день, а под покровом ночи продолжить свой путь - добраться до Рэдволла как можно скорее было виднейшей целью для них. Сейчас же пусть отдыхают и набираются сил - впереди их ждет немало испытаний.

А Гаррет тем временем не сидел, сложа лапы. Переговорив со своим приближенным Керритом, он отпустил, наконец, ласку выполнять задание, сам же вызвал к себе Седогривого. Когда лорд-горностай вошел в покои Гаррета, маски-черепа на столе не было. Скорее всего, она вновь заняла свое место на морде Крысобоя, спрятанной под глубоким капюшоном. Гаррет доверял Седогривому куда меньше - воля этого гордого аристократа до сих пор не была сломлена, в отличие от покорного Керрита, Седогривый был здесь по своим личным причинам. Лорд не боялся смерти -даже если он и отказался бы присягнуть Гаррету, его ждала бы всего лишь смерть. Но ведь мертвому уже все равно - не так ли? Поэтому Гаррет закрывал глаза на заносчивость и высокомерие лорда. Куда полезнее было желание мстить, буквально сжигавшее душу горностая. Этой местью было легко управлять и использовать ее в своих целях. В конце-концов, Гаррет был не только полководец, но и знаток чувств других зверей. Для успешного ведения войн мало крепких лап, способных держать мечи, нужны не менее крепкие мозги, которые держали мысль, подобно мечу. Эта мысль разила без промаха там, где обычное оружие было бессильно.
- Итак, - Гаррет внимательно посмотрел на устроившегося в кресле Седогривого, - ты уже знаешь, зачем я тебя позвал.
- Понятия не имею, - легко отозвался горностай.

Гаррет не обратил внимания на интонации в голосе лорда и спокойным тоном продолжил:
- Барсучиха и ее щенки до сих пор гуляют где-то на свободе. Мы поймали и допросили пару зверей. Под пытками они признались, что видели, куда направлялись барсуки. К Каменному Гиганту. Тебе знакомо это название?
- Да, господин, - спокойно ответил горностай, - я знаю, как туда добраться.
- Отлично, - возьми с собой семь-восемь воинов-тех, кого сочтешь нужным, отправишься туда, выследишь и убьешь их всех.

Гаррет замолчал. Слышалось лишь его хриплое дыхание и стук когтей по крышке стола.
-Хорошо - я сделаю, как вы сказали, - отозвался Седогривый, встал, поклонился легонько и, взметнув полы своего роскошного плаща, вышел из покоев Гаррета.

Гаррет же разложил на столе карту Страны Цветущих Мхов и близлежащих земель и задумался. Саламандастрон в его лапах, все защитники его казнены или убиты в бою, на его стороне гигантская объединенная армия под командованием лучших из лучших, но... Этого мало. Ничтожно мало. Впереди лежало множество не покоренных земель, населенных вольными народами. Рано или поздно они соберут силы, чтобы нанести ответный удар. Значит, нужно его предупредить. Чтобы этого добиться, надо сломить дух противника. И начинать это нужно со святая святых для всех лесных жителей-с аббатства Рэдволл - непобедимой легендарной твердыни, о стены которой было разбито множество армий. И у Гаррета был не один план по достижению своей цели. Керрит. Его козырная карта.

Керрит добрался до аббатства куда быстрее и незаметнее, чем до него это сделали Скарл и Гвард. Черный ласка был доволен собой - повелитель отправил его на едва ли не жизненно важную миссию, которая должна стать опорной точкой для исполнения остальных планов.

Керрит весь день и весь вечер просидел в дупле старого дуба, росшего неподалеку от Рэдволла. Он ждал наступления ночи - своего времени суток, одновременно наблюдая за жизнью обитателей аббатства. И чем больше он наблюдал за ними, тем быстрее росла его ненависть и презрение к этим зверям. Как можно быть такими беспечными, когда мир полон клыкастых пастей, готовых поглотить этот лакомый кусочек, называемый аббатством? И как можно СТОЛЬКО есть? А что, если придут голодные времена и придется затянуть пояса потуже? С такими аппетитами долго не проживешь. Эти звери не знали что такое нужда...

Ласка скривился от омерзения. Да - к этому и приводит мирная жизнь. Среди всего населения аббатства было не так много воинов. Тем еще экземпляром был выдра-аббат. Керрит про себя отметил, что если бы вся армия их врага состояла из таких богатырей - Рэдволл стал бы и вправду неприступной твердыней. Но все, что сейчас видел молодой шпион-шантажист-это полный упадок процветающей обители. Со стороны казалось, что все рэдволльцы счастливы, однако это было ложное впечатление. Праздная жизнь порождала не только беспечность, но и многочисленные конфликты.

Вот землеройки затеяли свалку с кротами, какой-то заяц препирался с поваром, сидящие на травке под деревом мышки оживленно мыли кому-то кости. Да - им было нечего делать, и от безделья они искали конфликты, чтобы хоть как-то разнообразить свою жизнь. Это была идеальная ситуация - утратившее бдительность, погрязшее в склоках общество. Керрит не сомневался, что справится со своим заданием.

Не подозревая о том, что совсем неподалеку таится враг, Гвард сам для себя пришел практически к тем же выводам, что и Керрит. Но в отличие от шпиона, он, разумеется, был опечален происходящим. Не такими ему виделись древняя твердыня и ее обитатели. Из всех, кого он встретил, уважения заслуживали лишь аббат, воитель да летописец. Остальные же постоянно искали приключения на свои головы в виде склок и свар. Рай изживал сам себя...

В их Ордене, состоявшем из зайцев, покинувших когда-то Глинобитную обитель и не пожелавших присоединиться к мышам-основателям, никогда не было ничего подобного. Их учили взаимопомощи и взаимовыручке, все трудности они делили вместе, умели прощать друг друга и быть как можно более терпимыми во всем. Гвард почти что гордился тем, что принадлежал к такому обществу. Но он не гневался на рэдволльцев - он хорошо понимал, в чем беда и думал, как помочь этим зверям.

Он поделился своими соображениями со Скарлом. Варан сидел под деревом у пруда и сосредоточенно настраивал свою флейту-череп. Он внимательно, не отрываясь от работы, выслушал все, что сказал ему Гвард, а когда тот закончил изливать душу, поднял голову и сказал:
- Фью! Да ты что - всерьез собрался их переучивать?
- Я хочу указать им на их ошибки и помочь увидеть себя со стороны.
- Ну, ты дал! - хохотнул ящер, убрав флейту в дорожный мешок. - Ты че - всерьез думаешь, что переучишь этих дубоголовых стариков? Они слушать тебя не будут.
- Но я не могу спокойно смотреть на это, - настаивал на своем Гвард, - нас учили, что...
- Их учили, не вы послушайте только, - ящер сделал театральный жест и обратился к двум пенькам, торчавшим рядом с местом, где он сидел, - вы только послушайте - помочь тем, кого только могила исправит.
- Но нельзя же вот так просто взять и оставить все как есть.
- Именно что можно и нужно! - Скарл поднял указательный палец вверх почти перед самым носом Гварда.
- То есть?
- Оставь все, как есть и придет момент, когда они сами поймут, к чему приводи такая жизнь.

Заяц задумался над словами друга. Молодой, но уже успевший познать все стороны жизни варан был прав, как бы странно и жестоко ни звучали его слова. Жизнь всему научит.
- Ты прав, - признал заяц, - самое лучшее, что мы можем сделать - это оставит их в покое и заняться более важными делами.

Варан одобрительно кивнув, звякнув цепочками, бусинами и прочими украшениями.
- Ладно - Вудворт созывает вечером совет, нас попросили придти, уже темнеет - идем.

Совет состоялся в покоях аббата Вудворта, так как участников было мало, а ставить в известность о беде, постигшей Саламандастрон, каждого рэдволльца, было неразумно.

Гвард, а следом за ним Скарл, зашли в комнату. Все, кто должен был присутствовать на совете, были здесь. В креслах сидели воитель Аронай, летописец Руфус и, конечно же, сам Вудворт. Два кресла, приготовленные для гостей, пустовали. Гвард поприветствовал зверей и устроился в одном из кресел. Скарл же, не привык ко всякого рода роскоши, поэтому сел прямо на пол, скрестив лапы. Этот жест немного озадачил участников совета, однако же, они ничего не сказали.
- Итак, друзья, - произнес Вудворт, - еще раз расскажите нам все, что знаете.

Скарл и Гвард, перебивая и дополняя друг друга, пересказали еще раз все, что знали. Чем ближе к концу подходил рассказ, тем мрачнее становилась морда Руфуса и ярче горел огонек в глазах Ароная. Когда рассказ подошел к концу, и в покоях воцарилась тишина, Вудворт произнес:
- Думаю, пока что рано говорить о том, что произошло, рэдволльцам.

Гвард и Аронай согласно кивнули. Руфус молчал и сидел неподвижно. И тут Скарл вскочил с места и, прыгнув на стол, воскликнул:
- Рано говорить? Да вы гляньте, чем заняты ваши рэдволльцы! Перемывают кости друг другу и грызутся от скуки.
- Я согласен, - неожиданно заявил Гвард, - мы с другом звери пришлые и видим, что здесь творится. Я думал как разрешить эту ситуацию и Скарл помог найти мне выход. Думаю, что общая беда - как раз то, что сплотит зверей и заставит их не сплетничать, а заниматься делом.
- Молодые правы, - наконец подал голос Руфус, - нам старикам нужно прислушаться к ним - устами младенца глаголет истина. Если сейчас мы делом займемся, то сможем подготовить Гаррету достойный прием.

Вудворт не мог не согласиться.
- Да будет так, - подытожил он, - сегодня за ужином мы расскажем им правду.

Известие о трагедии Саламандастрона подействовало на рэдволльцев как ведро воды со льдом, вылитое на голову. Будто какое-то мрачное волшебство заставило зверей забыть обиды и ссоры. У большинства из них в Саламандастроне были друзья. И все они сейчас были мертвы, в том числе и владыки-барсуки. Скорбь простерла свои серые крылья над рэдволльцами, но во многих сердцах начал зарождаться гнев, готовый вырваться наружу в любую секунду.

По решению аббата сразу после ужина звери отправились спать-вставать им придется рано, дабы начать подготовку к предстоящим сражениям. А сражения будут - в этом были уверены все. Гаррет не остановится на достигнутом. И Рэдволл стоял на пути завоевателя.

Керрит умел быть терпеливым. Дождавшись, пока свет погаснет во всех кельях, он посидел еще полчаса в дупле, а потом черной, едва различимой в ночном мраке, тенью, скользнул к крепостной стене. Легкий и подвижный, он начал подъем, цепляясь за каждую неровность и каждый выступ в старой, местами выщербленной кирпичной кладке. Добравшись почти что до самых зубцов, он замер, сливаясь с ночными тенями и прислушиваясь к звукам. Часовых явно не было поблизости. Керрит выглянул из-за зубцов и осмотрелся.

Как он и предполагал, часовые спали на постах, даже не удосужившись убрать за собой посуду, из которой ели. Керрит брезгливо поморщился и скользнул по лестнице вниз - не издав при этом ни звука. Затаившись в кустах, он снова прислушался. Сейчас он должен как можно быстрее проскочить открытый участок двора между кустами и стеной здания аббатства, увитой плющом. Но он зря беспокоился - обостренные рефлексы, которые подарила ему природа, делали его движения настолько быстрыми, что спросонья стража приняла бы его не более, чем за тень от дерева или пробегающего по небу облака.

Керрит проскочил опасный участок без труда. Слившись со стеной, покрытой плющом, он принялся подбираться к карнизу - оттуда он лучше всего мог осмотреть комнаты и найти то, что ему нужно...

А вот и карниз. Керрит начал аккуратно подбираться к окну. Заглянул и увидел спящего на кровати зайца и валяющегося на полу ящера. Керрит так удивился, что будь он менее ловким, свалился бы со стены. А затем в его голову пришла мысль, от которой его черная морда, разу раскрашенная узорами Тагеранга, расплылась в хитрой ухмылке. Он не только выполнит - он перевыполнит план повелителя. А может, Гаррет заранее знал, что делает? Как бы там ни было, он двинулся по карнизу дальше. Найдя, наконец, пустующую комнату, он скользнул в нее, а оттуда выбрался в коридор, который вел в Большой Зал.

Седогривый готовился к предстоящей миссии. Ему не пришлось долго думать над тем, кого взять с собой. Конечно же Тани. Белая хорьчиха была незаменимым помощником, а ее острый ум и умение схватывать все налету восхищали даже старого лорда-горностая. Для Гаррета, как считал лорд-горностай, она была всего лишь еще одним воином, с которым будет не жалко расстаться в случае крайней необходимости. Для Седогривого же - личностью.

Горностай усмехнулся в седые усы. Ему уже раз приходилось слышать за своей спиной разговоры о романтических чувствах, связывающих двух зверей. Разумеется, все это были только лишь слухи. Никаких чувств между ними не было. Они были отличными напарниками друг другу, но на войне нет места романтике. Война-это грязь и смерть, здесь нет места красоте. Но в грязи также вырастают самые красивые цветы. Таким прекрасным ядовитым цветком и была Тани. Так думал о ней лорд.
- Я не думаю, что нам нужны лишние солдаты в походе! - громко, почти что прокричала хорьчиха, отражая удар меча лорда.

В преддверии похода они решили устроить тренировочное сражение на мечах. Седогривый привык держать себя в форме и не расслабляться, чего добивался (не без успеха) и от своих воинов. Тани со свойственной ей яростью шла в атаку, стараясь угадать все движения и маневры лорда. Иногда ей это удавалось, как отмечал про себя горностай. Но лишь иногда.
- Страсть и сила - они направляют каждое наше движение, - на ходу, блокируя очередной выпад хорьчихи, произнес лорд, - кого мы возьмем в поход? Как думаешь ТЫ?

Сабля хорьчихи скрестилась с мечом лорда-горностая.
- Только самых сильных и преданных, мой лорд - тех, кто умеет не только подчиняться, но и подчинять себя своему делу.

Удар. Ложный выпад. Прыжок. Меч Седогривого снова оказался секундой раньше там, где сабля хорьчихи должна была описать красивую дугу.
- Верно мыслишь, дитя мое, верно, но мысль...

Резким движением лорд подцепил саблю Тани и разоружил противницу.
-... не должна отвлекать тебя от боя. Острие меча Седогривого остановилось всего лишь в паре сантиметров от горла хорьчихи.
- Никогда не забывай о цели. Твоя цель - убить врага любым способом, а не показать свое мастерство. Иначе ты проиграешь.

Тани спокойно кивнула, однако в глазах хорьчихи все еще поблескивал огонек, вызванный недавней дуэлью.

- Выступаем через час, - на ходу бросил лорд и исчез за дверями.

Гордая и своенравная девчонка. Гордая, но преданная. У нее были какие-то свои счеты с лесным народом. Какие - горностай не знал, но догадывался: ни одна встреча хищника с лесным жителем не проходит мирно и без потерь хотя бы для одной из сторон.

С собой они взяли нескольких куниц и пару ласок. Итого - девять воинов, включая самого Седогривого и Тани. Они шли налегке, при них было только оружие, немного припасов да одежда-та, что была надета на них. Гаррет приказал им не задерживаться. Его приказ был четким и ясным - найти и уничтожить любой ценой и любым способом. И желательно без потерь со стороны лорда - даже в такой громадной армии каждый солдат был на вес золота. Звери - не игрушки, которые можно сломать и выбросить - это боевые единицы, представляющие огромную ценность.

Однако перед тем как выступить в поход, Седогривый принял еще одно решение...
- Рага, Мелкий, - обратился он к братьям-ласкам, приведите сюда того пленного, полевку.
Последнее слово Седогривый произнес так, будто говорил о чем-то крайне непристойном.

Братья-ласки отсалютовали и скрылись в недрах горы. Через некоторое время солдаты вернулись, ведя на цепи какого-то невообразимого зверя небольшого роста. Только хорошо присмотревшись можно было узнать в этом комке свалявшейся шерсти, какой-то липкой слизи и грязи полевку. Он поднял мутные глаза и посмотрел на Седогривого. Лорд внутренне поморщился от отвращения - этот пленник действительно был страшен. Пытки сильно обезобразили его морду и едва прикрытое лохмотьями тело. У полевки не было щек, и его зубы торчали наружу подобно зубам голого черепа. Одного уха не было, оно было выдрано с мясом, второе было разорвано, глаза бешено вращались и были буквально опутаны сетью красных жилок. Всюду на его шерсти виднелись проплешины - следы от ожогов о раскаленный металл. Движения уродца были какими-то порывистыми и неестественными. Казалось, будто он все время дергается куда-то вбок, точно нелепая кукла-марионетка.
- Пойдешь с нами, - бросил, словно кость голодной твари, лорд Седогривый, - будешь указывать нам точное направление, если мы собьемся с пути. Обманешь - и твои пытки покажутся тебе детской игрой.
-Да хозяин, - прохрипела полевка, чей разум давно помутился из-за перенесенной боли. На землю упали капли зеленовато-желтой слюны.
- Выступаем! - скомандовал лорд.

Мрачная процессия двинулась путем, которым несколько дней назад прошли Люпина с детьми и зайцы Дозорного Отряда.

Седогривый не зря взял с собой пленника - у полевки оказался великолепный нюх, он чуял запах зверей, прошедших тайной лесной тропой несколько дней назад. Безумец нелепо и дергано бежал на четырех лапах, то и дело натягивая цепь. Он был рад служить господам за объедки и прекращение нескончаемых пыток, которые довели его до этого безумного состояния.

Керрит успешно миновал пустой коридор на пути к Большому Залу. Факелы и свечи были погашены, только скупое сияние луны и звезд, сочившееся сквозь витражи, немного разгоняло мрак, создавая причудливую игру света и тени на полу и стенах. Тени казались странными призрачными существами, исполнявшими какой-то одним им ведомый сумрачный танец. Керрит невольно залюбовался этой темной красотой ночного мира, но лишь на одно мгновение. Промедление могло стоить ему жизни. Наконец он увидел то, что искал - шикарный гобелен, священную летопись аббатства Рэдволл. Эта вещица неплохо бы смотрелась в крепости повелителя, однако была слишком тяжела и длинна, чтобы Керрит мог в одиночку вынести ее из обители. Не это было его целью. Ласка достал из-за пояса подарок своего господина - зубчатый кинжал с рукояткой, украшенной изображением головы ящерицы. Керрит подошел к той части гобелена, где был изображен Мартин Воитель в полный рост. Ласка забрался на какой-то каменный стол (или алтарь) и аккуратно вырезал изображению мыши глаза. Он наносил порезы с таким расчетом, чтобы края ткани выглядели как можно более лохматыми и драными. Закончив с глазами, Керрит замер, сливаясь с танцующими тенями и прислушиваясь. Ни звука. Аббатство спало мертвым сном. Керрит продолжил свою работу. Теперь он сделал такие же нарочито небрежные порезы на запястьях и лодыжках воина, как бы отсекая их от тела. Затем он отсек хвост мыши. Снова замер и прислушался - тишина. Хотя нет - кто-то направлялся через зал в коридор. Черной молнией Керрит скользнул в самый темный угол зала. Немигающие красные глаза уставились туда, откуда доносился звук легких шагов. Керрит напрягся - глаза опасно поблескивали из-под черного капюшона.

В зал вошла юная мышка. На ней была длинная ночная сорочка фиалкового цвета. Она взяла со стола кувшин, налила в кружку холодной воды и отпила. Утерев усы, мышка бросила короткий взгляд на портрет Мартина. Что-то... Чем-то он ей не понравился, было в нем нечто отталкивающее и неестественное. Такого прежде не бывало - Мартин всегда внушал жителям благоговение, а тут.. Мышка решила убедиться, что все это ей не приснилось, и подошла поближе к гобелену. Увиденное заставило ее похолодеть от носа до кончика хвоста. Мартин был слеп - уродливо, кощунственно ослеплен, а на его лапах зияли варварски порезы. Немой крик застыл на устах мышки. Но ему так и не суждено было стать настоящим криком. В следующее мгновение что-то черное, как обрывок мглистой ночной тучи, метнулось к ней. Холодная сталь полоснула ее по горлу, и мышка осела на пол беспомощной грудой меха и одежды. Керрит встал во весь рост над поверженной жертвой. Жертвой...

Ласка поднял тело с пола и положил на постамент рядом с изображением Мартина. Затем он оторвал кусок гобелена, вымазал его в крови и, взяв в другую лапу кинжал, снова подобрался к изображению Мартина. Вырезав лоскут ткани на том месте, где у мыши было сердце, он смазал порез кровью. Затем он запихнул оба куска ткани в рот мыши и поспешил убраться вон из зала. У него было еще одно дело, но тут ему помешали. На пути ласки встал какой-то сонный еж. Пришлось и его прикончить. Кинжал сделал свое дело, а Керрит, наконец, добрался до нужной ему комнаты. Остановился, таясь в тенях, прислушался. Снова все тихо, но нужно действовать как можно быстрее - кто-то еще может проснуться, пойти в Большой Зал и обнаружить там труп.

Керрит достал из поясной сумки скляночку с растительным маслом и несколькими каплями смазал петли двери. Бесшумно отворив ее, Керрит вошел в комнату, мягко ступая лапами по полу, он подобрался к спящему Скарлу и подбросил тому кинжал с головой ящерицы. Отлично - теперь можно навестить летописца.

Последний пункт плана Керрита прошел наиболее гладко. Ласка забрался в открытое окно кельи Руфуса и, покопавшись в бумагах, нашел то, что нужно, сунул в сумку и так же тихо исчез, будто его никогда и не было в аббатстве.

Страшный крик, полный ужаса, разбудил жителей Рэдволла поутру...

Гвард плохо спал всю ночь - глубоко погрузившись в сон, он хотел как можно скорее проснуться, ибо терзавшие его кошмары были настолько ужасны и абсурдны, что и вообразить было нельзя. Ему снились армии, целиком состоящая из ослепленных мышей. Глаза их были вырезаны с варварской жестокостью. Из глазниц, провалами зиявших на мордах, струилась кровь, как и из ран на запястьях и лодыжках. В груди каждого из этих зверей темнели глубокие раны, внутри которых пульсировали, слабо мерцая, сердца.

Эти слепые воители преследовали Гварда всюду, тянули к нему окровавленные лапы, моля о помощи.

Заяц метался по кровати, сминая одеяла и простыни, пока не начал задыхаться, запутавшись в них. Голова его казалось налитой свинцом, и сколько он ни старался, не мог поднять ее от подушки. Наконец он резко сел в кровати, будто очнувшись от удара хлыстом. За окном медленно вступал в свои права новый день. Горизонт начинал понемногу светлеть, темные ночные тона сменялись розоватыми, постепенно переходившими в красные. Заяц перевел взгляд на спящего друга и уже было хотел сказать, что кинжал ящера то ли выпал из-за пояса, то ли вывалился откуда-то еще, как вдруг тишину раннего утра нарушил чей-то вопль. Скарл вскочил как ошпаренный, подхватил кинжал и выскочил в коридор. За ним, кое-как натягивая на ходу робу, помчался Гвард. Они вихрем выскочили в Большой Зал и едва успели затормозить, чтобы не врезаться в выросшего на их пути Вудворта. Выдр стоял, скрестив огромные лапы на груди и сурово, если не жестоко, смотрел на замешкавшихся друзей. Пронизывающий взгляд карих глаз остановился на кривом кинжале, который Скарл машинально подхватил с пола. Кинжал был покрыт кровью и обрывками ткани.
- Все сюда - мы нашли убийцу.
Слова Вудворта, будто тяжелая булава ударили Скарла по голове.
- Но...

Он не успел ничего сказать. Все было как во сне: дюжие стражники скрутили его и потащили в какую-то сырую комнату без окон, с одной только дверью, запирающейся на засов. Скарла бросили туда, словно дикую опасную тварь и заперли. Никто ничего не сказал ему, никто ничего не объяснил. Этот здоровяк просто назвал его убийцей и бросил в эту дыру.

А Гвард стоял и молча, в немом удивлении смотрел, как уводят его друга. Наконец, он осознал весь ужас происходящего и ринулся на помощь, но дорогу ему снова преградил Вудворт.
- Честному зверю нечего делать рядом с грязным выродком. Но ты можешь нам помочь, если расскажешь ВСЕ, что о нем знаешь.

Эти слова прозвучали так, будто Вудворт знает что-то такое, о чем ни Гвард, ни Скарл ему не рассказывали.

Скарл отличался от многих зверей тем, что даже в безвыходных ситуациях умел не пасть духом и трезво оценить сложившуюся ситуацию. Посидев где-то полчаса на полу в своей любимой позе, скрестив задние лапы, он принялся исследовать помещение в поисках хоть какой-то лазейки.
- Ну, ничего себе аббатство, - сам себе говорил варан, ползая по полу и заглядывая в каждую дыру в каменной кладке, - может у них тут и камера пыток со склепом, полным привидений, найдется.
- Специально для тебя - да, - прогрохотал чей-то голос.

Скарл поднял морду и к своему огорчению увидел, что перед ним стоит Вудворт. Выдр в своих длинных одеждах, запахнутых по самое горло, напоминал колонну. Взгляд его не предвещал ничего хорошего. Скарл украдкой посмотрел на дверь-та была закрыта, но насколько плотно - не известно. Ящер попятился немного назад и вправо, по направлению к двери. Выдр шагнул вперед и резким движением сильной передней лапы схватил ящера за ворот туники и со всей силой приложил об стену.

- Мерзавец, - прорычал Вудворт, почти вплотную приблизив свою морду к носу Скарла. Однако глаза ящера спокойно и холодно смотрели в жесткие глаза Вудворта.
- Приятель, ты слишком много рыбы ел - сам от этого на рыбу похож стал - мозгами.

Выдр рассвирепел и швырнул варана в сторону. Однако, тот кувырнулся в воздухе и вместо того, чтобы удариться об стену, оказался рядом с дверью. С силой толкнув ее, он выскочил наружу, запер на засов и во всю прыть побежал к комнате, которую все эти дни делил с Гвардом. Зайца на месте не было. Скарл пожалел, что друга не было рядом. Он хотел рассказать ему о том, что убегает из Рэдволла, но времени было слишком мало. Ящер быстро нацепил перевязь со своими клинками, серый плащ, взял мешок с нехитрым пожитками и флейтой и выскочил в открытое окно. Раскидав попадающихся на пути зверей, словно кегли, он прорвался к маленькой дверце в воротах, распахнул ее и был таков.

Гвард сидел в покоях аббата Вудворта и чувствовал себя крайне неуютно под прицелом жестких карих глаз выдра и холодного любопытства Ароная. Только взгляд голубых глаз старика Руфуса был как всегда теплым и располагающим к беседе, хотя и в нем чувствовалась какая-то внутренняя сила, которой не было ни у Вудворта ни у Ароная. Гвард лишь один раз видел такие глаза. Эти глаза принадлежали ныне мертвому волку Зверохвату. Но то была злая сила и злая мудрость...

Да, заяц был центром всеобщего внимания, однако ему так и не сказали точно, что произошло, обо всем пришлось расспрашивать самому либо довольствоваться увиденным. Оказалось, что ночью было совершено двойное убийство. Варварски убиты были молодая жительница аббатства, мышка по имени Фиалка и хранитель погребов Рэдволла, еж Берт Иглоспин. Помимо этого, было совершено какое-то страшное кощунство, от которого у каждого мирного зверя мех на затылке вставал дыбом.

Гвард был несколько озадачен: он знал о происходящем меньше всех, но расспрашивали все только его. И вполне очевидно, почему: Гвард был единственным другом подозреваемого в убийстве и, следовательно, мог знать что-то такое, чего не знали остальные. А он действительно знал, но и не думал говорить о темной стороне личности молодого воина-музыканта. В особенности о том, что произошло несколько дней назад в лесу, когда он и Скарл искали дорогу в Рэдволл. Однако его вынуждали. Не пытками, не угрозами, просто действовали на нервы. Просто выжидающе смотрели на него.
- Гвард, - как можно мягче произнес Вудворт, глядя на сидящего напротив него зайца, - я думаю, что ты знаешь нечто, что может подтвердить вину этого ящера. Нам бы не хотелось, чтобы обвинение в преступлении было необоснованным.

Гвард усмехнулся и окинул взглядом аббатские покои. Какая роскошь, какое величие. Какой пир во время царящей кругом чумы. Когда-то наставник говаривал ему, что все великие царства, прежде чем подойти к черте, за которой начинается полный упадок и разложение, переживали пик своей славы и величия. Это напоминало сильно перезрелый и перебродивший плод. Он был готов вот-вот лопнуть, выпустив наружу всю свою гниль и сидящих внутри червей. Червей...
- Сваливаете вину на того, у кого морда не такая и шерсти меньше, чем у вас? - слова Гварда обожгли Вудворта, словно звонкая пощечина.

Морда Вудворта и без того мрачная, стала еще мрачнее и напряженнее. Выдр собрал всю свою волю в кулак и, едва сдерживая себя, чтобы не нагрубить нахальному зайцу, почти так же мягко и спокойно произнес:
- Нет смысла что-то скрывать. Не далее как пару дней назад наш патруль, прочесывая лес ("В поисках жратвы", - добавил про себя Гвард) в поисках врагов наткнулся на останки нескольких зверей. В них едва можно было узнать лесных крыс... Но самое страшное-то, что головы и хвосты их были отрезаны и развешены на кольях и ветках. Но это еще не все...

Вудворт перегнулся через стол и внимательно посмотрел на Гварда, сверля его своими жесткими глазами. Сильные лапы выдра упирались в деревянную крышку стола, когти едва не чертили борозды в ней.
- Они были убиты мечами твоего друга. Такие раны могло оставить только это варварское оружие.
Ну, конечно же...
- Это ничего не доказывает, - спокойно возразил заяц, - да - на нас напали разбойники и мы защищались. МЫ - не он один. Вы можете винить в том, что произошло и меня-с таким же успехом.

Заяц замолчал, ожидая ответа от аббата. В воздухе висела звенящая тишина.
- Ты не виноват, друг мой, - почти что отеческим тоном произнес Вудворт.
- Не виноват почему?
- Ну, ты...
- Да-я был там и сражался, я видел на что способен враг.
- Но ты не убивал!
- Нет но...
-Да-да, ты заяц потому и...
- Потому и не мог убить крысу и тем более рэдволльца - да?

Гвард осекся и опустил голову, глядя на свои лапы. Он впервые сорвался на другое существо и дал волю своей злобе. Это было неправильно, но самоуверенность аббата и его убежденность в собственной правоте начинали раздражать молодого послушника из заячьей обители. Вудворт видел в Скарле преступника не только потому, что у того оказался кинжал. Его друг не был зверем - он был ящером. Вараном. Пусть тысячу раз добрым и славным малым, превосходным музыкантом и воином, но он оставался, прежде всего, ящером.
- Он преступник, - подал голос, молчавший все это время Аронай, - я понимаю - это больно, когда разочаровываешься в друзьях... Но приходится мириться с этим...

Гвард посмотрел на Ароная. Взгляд воителя был все таким же отстраненным. Заяц понял, что воитель говорит не с ним, а больше сам с собой, вспоминая о чем-то личном.

Вудворт положил на стол зубчатый кинжал с рукояткой, увенчанной изображением головы ящера.
- Это лучшее доказательство, чем слова, - произнес Вудворт.

Гвард присмотрелся к кинжалу. Красивый клинок из голубоватой стали с зазубринами на лезвии, рукоятка обмотана полоской кожи и увенчана искусно сделанным изображением головы ящерицы с разверстой пастью. В глаза ящера были вставлены маленькие кусочки янтаря. Это был варан. И он был так похож на Скарла...
- Я должен допросить пленника.

Вудворт встал и вышел из покоев. Гвард вздохнул и посмотрел на Ароная. Взгляд белки был снова где-то не здесь... Гвард перевел взгляд на Руфуса. На морщинистой морде старого летописца читалось то же выражение, что и на морде Гварда. Его кустистые брови были хмуро сдвинуты, взгляд ясных синих глаз тверд как никогда. Он тоже не одобрял решения и действия Вудворта, но ничего не мог поделать - аббатом был Вудворт, а не он. Гвард подумал, что все это неправильно и несправедливо, аббатом должен быть мудрый и добрый зверь, такой, как Руфус. Но никак не Вудворт...

Заяц протянул лапу к кинжалу и на некоторое время остановился, разглядывая чудесное оружие. Голубоватая сталь лезвия холодно, но маняще поблескивала, как глубокие воды ледяного горного озера, притягивающего своей прохладой и живительной влагой. Озеро, в котором таятся чудовища... Взгляд остановился на красивой рукояти. Чудовища... Лапа зайца аккуратно легла на рукоять и крепко сжала ее. Гвард решил оставить кинжал себе.

Не дожидаясь ответа от Руфуса и Ароная, он встал и вышел из покоев.

Гвард не спеша, шел по коридорам аббатства. Откуда-то, будто из другого мира, слышалось печальное и торжественное пение аббатского хора монахов - сегодня в Рэдволле был траур. Казалось, что скорбь и печаль застыли в воздухе. Даже пылинки, танцевавшие в лучах мягкого света, струящихся сквозь витражи, двигались как-то плавно и торжественно. Гвард вздохнул. Он не стал заходить в Большой Зал, чтобы не видеть оскверненного гобелена и залитого кровью алтаря. Такими же далекими, как и пение монахов, казались ему крики, возвещавшие о побеге Скарла... Гвард слышал их, будто в полусне. Заяц осознавал только одно. Он уходил. Он уходил и твердо знал, что уже никогда не вернется в аббатство. Он не мог сказать себе почему, он просто знал. Стены Рэдволла никогда не примут его, не смотря на то, что он не совершил никакого зла. Заяц уходил с неспокойной душой. Он только что услышал о побеге Скарла и решил отправиться следом за своим другом. Он знал, что поступает неправильно - нельзя было бросать рэдволльцев в минуту скорби в угоду личным мотивам, но Гвард отбросил прочь то, чему его учили. В конце-концов, есть то, что выше всяких правил. Это дружба. И пусть дорога к ней ведет во мрак, в изгнание, к нарушению всех правил, он пойдет туда, куда ведет его сердце. Быть воином - это не только умение сражаться. Это умение сражаться и побеждать собственные предрассудки и быть выше их. И будь что будет. Гвард надел перевязь с мечом, накинул на плечи коричневый плащ с капюшоном и, закинув на плечо мешок, вышел из аббатства. Остальным он казался всего лишь странником. Ворота аббатства закрылись за ним навсегда. А впереди была дорога в неизвестность.

Как только заяц оказался за воротами аббатства, перед ним встал вопрос: а куда, собственно, он пойдет? Саламандастрон, хоть и не родной и чуждый, но дом, захвачен врагом. Отсюда сам собой следовал неутешительный вывод: все окрестные леса наверняка кишат вражескими патрулями, которые вот-вот доберутся и до Леса Цветущих Мхов.

Темные века настали для всех жителей этого некогда благодатного края: за каждым поворотом мог оказаться враг. Гварду было тревожно. Он никогда не был трусом, всегда, как и подобает воину, смотрел своему страху в глаза, но и ему сейчас было не по себе. Из-за странной тягучей тишины, будто кисель застывшей в воздухе. Заяц тонул и увязал в этом киселе тишины, он забивался в его уши и глаза, от него было тяжело дышать.

Над лесом каркнул ворон. Заяц встрепенулся и попытался отогнать от себя эту клейкую тишину. Он достал из дорожного мешка простенькую тростниковую флейточку и начал наигрывать какой-то легкий мотив из давно позабытых времен сказок и легенд. Он вспомнил Скарла, праздник в аббатстве и песни и танцы, которыми развлекал зверей его вечно веселый и никогда не унывающий друг. Одну из этих мелодий он и пытался сыграть на своей флейте. Простая с виду, украшенная лишь парой неброских резных картинок, она была настоящим сокровищем для молодого воина. Когда-то эта флейта принадлежала покойному Хартвуду.

Задорная и теплая, как пески южных пустынь, откуда пришел варан-кочевник, песенка быстро разогнала налипавшую кругом тишину. Как факел отгоняет диких тварей, так и мелодия далекого Юга развеяла тревогу и напряжение, сделав ход мыслей ясным, а цель определенной. Гвард должен был отыскать Скарла, чего бы ему это ни стоило.

Воин убрал флейту и задумался: по какому пути мог пойти его друг? Леса велики, они пронизаны сотнями троп, словно сосудами... И по которой из них мог направиться варан?

Заяц сошел с тропы, уселся на мягкий мох, положив рядом с собой вещи, и сосредоточился на своих чувствах. Он попытался поставить себя на место Скарла, думать как Скарл. Куда мог пойти ящер, знавший леса как свои пять пальцев? Однозначно не к Саламандастрону и его окрестностям. Он пойдет в совершенно противоположную сторону - туда, куда еще не добрались слуги Гаррета, на Юг, в родные пустыни и лежащие за их пределами внешние территории - зловещее подземное царство Малькарис, пустующее много десятилетий, руины Глинобитной Обители, неподалеку от которых располагался Край Холодных Водопадов и стоящая в этой долине заячья крепость-Вайтгейт, место, когда-то ставшее домом для Гварда.

Заяц поднялся с земли, закинул мешок на плечо и, надвинув капюшон на морду и спрятав под ним уши, направился по одной из тропинок, которая вела на Юг. Как же приятно и неожиданно был он удивлен, когда заметил нечеткие, но все же различимые в дорожной пыли следы лап Скарла. Они часто терялись, но и этого было достаточно для того, чтобы заяц понял: варан точно пошел на Юг.

Небольшой отряд Седогривого, ведомый так и рвущейся вперед полевкой, уверенно продвигался вперед. Тани была довольна и сияла от носа до кончика белого хвоста. Только Седогривый был настороже. Уж он-то знал, что ни в коем случае нельзя радоваться победе, которую ты еще не одержал. Этой девчонке еще столькому надо научиться...

Они шли довольно узкой тропкой, змеившейся среди деревьев. Было тихо и подозрительно спокойно, единственным препятствием, которое они встретили на своем пути, были какие-то колючие заросли. Прежде сухой воздух становился более влажным.
- Что-то мне это не нравится, - внезапно насторожившись, вполголоса произнесла Тани.

Она поравнялась с Седогривым и шагала почти лапа в лапу с лордом. Она едва доставала ему до плеча - горностай был высок, из-за чего ей приходилось чуть ли не подпрыгивать.

Горностай усмехнулся в усы - он долго ждал, пока хорьчиха заметит, что что-то не так. Он-то давно почуял этот нездоровый дух, распространявшийся по всему лесу.
- Ммм? О чем ты? - с таким видом, будто не знает ничего, переспросил лорд.

Тани решила подыграть ему: она поняла, что лорд прикидывается простаком.
- Мой лорд, неужели вы не почуяли ничего? Здесь воздух какой-то странный, слишком сырой, будто где-то неподалеку огромная бочка с затхлой водой стоит.

Ага, подыгрывает... Однако, хитрая бестия. Лорд снова усмехнулся. Тани заметила этот легкий смешок и, изогнув бровь, спросила:
- Чему вы улыбаетесь?
- Наш маленький уродливый друг завел нас в топи, - негромко произнес лорд.
Тани схватилась за саблю.
- Нет, пока не надо, - все так же спокойно сказал Седогривый, - он нам нужен... Эй! Куда?

Последние слова были обращены к Тани, которая внезапно сорвалась и бело-черной змейкой скользнула в лесную чащу. Горностай сокрушенно покачал головой: ну что за девчонка! Не может и секунды на месте усидеть и вечно вперед батьки в пекло лезет. Седогривому ничего не оставалось, как положиться на смекалистую хорьчиху.

Тани осторожно пробиралась сквозь заросли высокой травы и колючих кустов. Она получше запахнулась в свой черный плащ из плотной ткани и натянула капюшон почти на самый нос - так она могла избежать острых колючек и белый мех не привлекал внимание - ее передние лапы, хвост и морда были надежно спрятаны под плащом.

Неприятный запах, который заставил ее сорваться с места и пойти на разведку, усиливался: к донимавшему их запаху затхлой воды добавился еще один - запах мертвечины. Тани усмехнулась - наверняка Седогривый сейчас прячет нос в рукав-вонь стояла невыносимая.

Тани подобралась к самому краю стены из высокой травы и репейника, ограждавшей прогалину. А на прогалине неряшливым пестрым лагерем расположилось племя серых жаб. Странно-обычно эти амфибии не воняют так сильно, И тут Тани разглядела то, что источало эти удушливые миазмы: посреди поляны был то ли вырыт, то ли создан самой природой бассейн, в котором сидел самый огромный и самый жирный саламандр, какого только носила земля. Эта здоровая неповоротливая амфибия казалась выходцем из доисторических времен, когда не менее (а чаще более) огромные и страшные существа сотрясали землю своей поступью. Но саламандр этот не был древней тварью - это была самая обыкновенная откормленная амфибия.

Саламандр лениво поглядывал по сторонам, держа в лапе недоеденный кусок протухшего мяса. Кругом него валялось множество таких же кусков гнилой плоти и обглоданных костей. Над всем этим нечестивым пиром роились тучи мух, а смрад был почти осязаемым - хоть меч на него вешай - не упадет.

Тани и сама уже едва выдерживала эту вонь, а вот жабы чувствовали себя нормально: они подносили саламандру еду, воздавали почести в виде каких-то странных диких плясок и песнопений и поклонов с ударами мордой о землю. Похоже, эта тварь была у них чем-то вроде божка. И именно к ней вела их та мерзкая полевка. Тани стиснула зубы и, развернувшись, быстро заскользила в сторону тропы, по которой двигался Седогривый и его воины.

Хорьчиха долго не возвращалась, это начинало беспокоить лорда-горностая. Что если ее захватили в плен, и допрашивают какие-нибудь дикари, дабы она вывела их на его воинов? Нет, это совсем не нравилось горностаю.

Тани появилась рядом с ним как всегда тихо и неожиданно: маленькая черная тень выскользнула из кустов и зашагала рядом с Седогривым так, будто и не исчезала никуда.
- У нас действительно проблемы, - произнесла она, - полевка ведет нас верным, но опасным путем. Чуть ли не в двух шагах от нас лагерь жаб, у них там какая-то тварь - падальщик в яме сидит.
Горностай нахмурился и кивнул.
- Не думаю, что они нас не заметят и не захотят скормить этой образине, - продолжила хорьчиха.
- Делать какие-то выводы рано, - заметил горностай, - но воинов предупреди, да так, чтобы эта мерзость не услышала.

Лорд имел ввиду полевку, которая все так же рьяно, разбрызгивая слюну и кося глазами без век рвалась вперед.

Седогривый был раздосадован - он надеялся на то, что глупая уродливая тварь, повинуясь своим инстинктам, выведет их на барсуков самым безопасным путем. Однако полевка перехитрила самого Седогривого наиболее простым способом: просто прикинувшись полным идиотом. Уязвленный лорд скрипел зубами и едва сдерживался, чтобы не наброситься на тварь и не зарубить ее мечом. Но это подождет - у него еще будет время, чтобы отомстить.

Тани передала приказ лорда подготовиться к встрече от одного воина к другому. Она коротко рассказала о том, что увидела. Поэтому, когда из кустов на дорогу прямо перед ними вывалилась вооруженная до зубов толпа жаб-каннибалов, все девятеро были готовы к встрече. Первый отряд дикарей, ринувшийся было в атаку, был встречен мечами куниц и кинжалами братьев-ласок-Раги и Мелкого. Седогривый, не любивший прятаться за спинами солдат, смело пошел в атаку, умело работая двумя клинками. Мечи были легкими и прочными, не в пример оружию, которым сражались дикари, посему ни один их удар не достиг цели - лорд успевал отбиваться от их выпадов. Как же красиво он сражался! Тани едва не поплатилась за свое восхищение головой - какая-то тварь прыгнула на нее с дерева. Белая хорьчиха вовремя почувствовала движение в воздухе и выставила вперед свою саблю. Незадачливая жаба напоролась на ее острие, словно шашлык. Ударом крепкой задней лапы, обутой в высокий сапог на шнуровке, хорьчиха отпихнула труп в сторону, высвобождая увязшую в груди жертвы саблю. Неистовостью и ловкостью, с которой сражался этот маленький смерч белого меха, черных одежд и стали, Тани почти не уступала Седогривому. Единственное, что их различало - это подход к сражению. Лорд со спокойной яростью и изяществом срезал всякого, кто вставал на его пути, Тани же часто упивалась битвой и бросалась в нее очертя голову. За это лорд не раз ее упрекал. Но что поделать -выходец из старинного рода белых хорьков твердыни Рифтгард, Тани унаследовала их характер и их мстительность. Последнее роднило ее и Седогривого. Им тоже двигала жажда мести.

Но ни жажда мести, ни решительность воинов не помешали нескольким жабам забраться на деревья и начать закидывать зверей камнями и дротиками. Это было уже слишком. Седогривый, рыча, отбивал летящие в него камни и палки. Его спасали только тренированные крепкие лапы, иначе бы он давно выронил свое оружие - каждое попадание камня по лезвию меча заставляло клинок трястись. Но крепкая жилистая пятерня лорда сжимала рукоять меча уверенно и без видимого напряжения. А вот Тани приходилось несладко - она не обладала силой рослого тренированного зверя и была когда легче, изящнее и тоньше в кости. Ей просто приходилось рассчитывать только на свою ловкость да еще успевать сражаться с теми врагами, что были на земле. Однако это не мешало ей продумать один план...

Лорд-горностай заметил, что Тани прокладывает себе дорогу к лесу. Поначалу в голове Седогривого мелькнула мысль, что хорьчиха хочет сбежать. Но не такова была Тани. Она что-то задумала. А когда лорд понял, что именно - было слишком поздно: хорьчиха уже вскарабкалась на дерево, прикончила сидящего там стрелка, перемахнула на следующую и снесла жабе полголовы. Лорд вскипел от негодования: опять она делает все по-своему! Но он не мог не признать, что затея хоть и была рискованной, оправдала себя. Хорьчиха разделалась с последней жабой и, прыгая с ветки на ветку, исчезла в чаще. Убежала... Лорд не мог в это поверить, но Тани явно не собиралась задерживаться на поле боя. Выкинув мысли о предательнице из головы, лорд продолжил бой.

И никто из них за все это время так и не вспомнил об уродливой полевке, незаметно упорхнувшей у них из-под носа.

Разумеется, Тани не собиралась никого предавать. Молодая воительница направлялась в лагерь жаб. Отруби змее голову и ты победишь... Все, ради чего жили каннибалы - это их живой идол, тот жирный саламандр. Все, что видела Тани, говорило о том, что в лагере почти никого не осталось - все жабы ринулись в атаку на Седогривого и его семерых оставшихся сражаться воинов. Дикари даже не догадались оставить хотя бы небольшой отряд для охраны своего толстобрюхого вождя. Все, кого она нашла в лагере - это два стражника да сам саламандр. Со стражей воительница расправилась без труда, но саламандр оказался не так прост, как она думала. Помимо того, что он был огромен, монстр довольно проворно двигался, извиваясь своим гибким телом, а челюсти его хлопали так часто и близко от хорьчихи, что ее то и дело обдавала волна гнилого запаха из пасти монстра. Да, этот кусок оказался ей не по зубам - Тани осознала это слишком поздно. Сабля ее скользила по покрытой густой слизью коже монстра, она никак не могла нанести ему хоть какие-то серьезные повреждения.

Ее план был прост: она в одиночку расправляется с неповоротливым монстром, отрезает его голову и тащит на поле боя, где одним только видом этой головы убитого идола приводит врага в замешательство. Но она не подозревала, что такая жирная тварь может оказаться столь проворной.

Удар хвоста сбил Тани с лап. Хорьчиха повалилась на землю, жирная слизистая лапа саламандра прижала ее к земле, уродливая морда склонилась над ней.
- Можешь извиваться сколько угодно, рыбка моя, тебя никто не спасет.

Слова монстра, прозвучавшие глухо и утробно удивили Тани. Даже не сами слова, а то, что эта образина была разумной. А если тварь разумна, можно запудрить ей мозги.
- Что ты сделаешь со мной? Съешь? - преодолев отвращение к ухмыляющейся морде твари, спросила хорьчиха.

Саламандр несколько раз ткнул мелкую хорьчиху лапой, как бы проверяя, насколько она годится в пищу, потом облизнулся и сказал:
- Тощая. Но будешь вкусная - если тебя откормить. Вот придут мои слуги, посадят на цепь и хочешь или нет, будешь есть со мной обед!

Монстр захохотал своей шутке на весь лес. Хохот его был раскатистым и раздавался, будто из бочки. Тани подумала и сказала:
-Хорошо, так тому и быть. Ты сильнее и больше меня, тебе и решать.

Тани хотела выиграть время для того, чтобы придумать хоть какой-то способ сбежать от этой говорящей мясорубки.
- А ты умная рыбка, только говорливая. А рыбки всегда молчат - вот и ты помолчи пока.

Сильный удар лапы саламандра оглушил хорьчиху. Последним, что она видела, была ухмыляющаяся от уха до уха голова твари. А еще звук - такой знакомый звук мечей, рассекающих воздух.

Очнулась она ночью. Тани попыталась поднять голову, но снова уронила ее - такой острой была пронзившая ее боль. Судя по всему, саламандр ударил ее сильнее, чем рассчитывал. Интересно, как скоро ее съедят? Однако... Запах падали и затхлой воды куда-то исчез, вместо него появился запах костра и тепло, ласковое, умиротворяющее. Хорьчиха, пересилив боль, повернула голову: рядом сидел Седогривый, он отрешенно смотрел на языки пламени. Тани потрогала лапой голову - она была перевязана, как и ее левая лапа, попавшая под удар лапищи монстра. Тани пошевелила пальцами и кистью - перелома не было; просто сильный ушиб. Хорьчиха вздохнула: сломанная кость, даже если она срастется, могла стоить ей в будущем жизни.

Под головой Тани, аккуратно свернутый, лежал ее плащ, оружие было рядом. Хорьчиху знобило. Она натянула на себя какой-то плащ. Разглядев его как следует, она с удивлением обнаружила, что это плащ лорда. Вот уж чего она не ожидала - так это того, что этот самодовольный горностай расстанется хотя бы с одной из своих вещей.
Заметив, что Тани очнулась, Седогривый произнес всего одну фразу:
- Не смей ничего делать без моего приказа - мне не нужны трупы в армии.

Как холодной водой облил. А потом встал и ушел куда-то на другой конец их стоянки.

В отличие от Гварда Скарл не терзал себя мыслями о правильности своего выбора и о том, куда ему идти. Он вообще редко задавался какими-либо сложными вопросами, касающимися бытия и прочих высоких материй, но не потому, что был глуп или примитивен в отличие от воспитанника Вайтгейтской заячьей обители. Скарл чаще следовал велениям своего горячего южного сердца. И сейчас сердце вело его на родину, на Юг, в пески пустыни, где жил его народ. Скарл не был уверен, что кто-то остался в живых после стычки с полчищами песчаных лис а затем еще и какими-то зайцами. Но сердце звало его туда, в Город Пустых Скал.

Скарл, как только оказался вне пределов видимости часовых аббатства, перешел на спокойный шаг. Он шел по широкой пыльной дороге, за спиной ощущалась приятная тяжесть клинков, когда-то подаренных ему отцом, уходившим на войну. Как в свое время Люк отдал свой Меч юному Мартину, так и отец Скарла повелел ему хранить эти мечи. Кто у кого позаимствовал эту традицию, ящер не знал. Он просто исполнял свой долг.

Пыль и мелкие камешки приятно похрустывали под босыми лапами варана - кожа на его подошвах была настолько прочной, что он не нуждался ни в какой обуви - эти лапы спокойно ступали даже по горячим пескам пустыни.

Поднялся легкий ветерок: он развевал потрепанный серый плащ варана и свободные концы его разукрашенной письменами банданы, приятной прохладцей обдавал морду и задавал веселый настрой.

Ящер свернул с дороги и решил немного поохотиться. С помощью пращи он быстренько подбил пару лесных голубей, и вот уже весело потрескивал костерок, а над ним на прутьях, поджаривались две аппетитные тушки, щедро сдобренные таким количеством пряностей, что только от одного кусочка этого кушанья рот любого непривычного к острой еде зверя превратился бы в пасть огнедышащего дракона. Но Скарл любил остренькое и как-то не особо страдал оттого, что ел почти живой огонь.

Ящер дожевывал аппетитное крылышко, когда к костру вышел незнакомец. Это была довольно неряшливого вида лесная крыса. Одета она была плохо, в какие-то лохмотья да и вид ее не вызывал доверия. Скарл как ни в чем ни бывало, продолжал жевать с таким аппетитом, будто был на приеме в императорском дворце, но одним глазом поглядывал за незнакомцем. Крыса уселась на бревно, словно так и надо. Когтистая лапа с грязными расщепленными когтями и свалявшейся шерстью потянулась к пище, жарившейся на огне. Однако поесть за чужой счет ей не довелось: прямо перед ее немытой лапой вырос кривой зубчатый клинок. Крыса схватилась за свой обломок меча, переделанный в кинжал, и уставилась на Скарла. Золотые рептильи глаза с узкими вертикальными зрачками холодно смотрели на нее, а рот, усеянный острыми треугольным зубами, кривился в усмешке. Ящер подцепил тушку голубя мечом и подтянул к себе.

- Приятель, ты бы хоть поздоровался, прежде чем к костру садиться, - спокойно проговорил ящер и впился зубам в тушку, которую держал в левой лапе, правая же уверенно сжимала кривой меч, направленный прямо в морду крысе.
- Может мне еще и лапы вымыть перед едой? - прорычал разбойник.
- Ага, а заодно и все остальное, - добавил Скарл, - честное слово воняет от тебя как от выгребной ямы в жаркий полдень.

Это уже слишком - даже грубый по натуре разбойник не выдержал такого оскорбления.
- Мочи его, братва, эта тварь порубала наших корешей из Гнилых Болот!

Скарл отложил в сторону недоеденную тушу голубя и схватился за клинки. Разбойников было не больше десятка, они рассчитывали, что смогут задавить варана если не умением, то хотя бы числом. Однако такая тактика была заведомо провальной, если имеешь дело с южным вараном: эти ящеры с младых когтей учились не только объезжать огромных проворных агам-скакунов, но и сражаться на мечах. Это было так же жизненно важно, как и умение ходить и говорить. Поэтому разбойники нашли в лице ящера то, что ожидало в итоге каждого из них - смерть.

Разделавшись с последним бандюгой, Скарл отпихнул труп в сторону и вновь сел к костру. Прямо посреди поля битвы, среди трупов, варан - южак продолжил свою трапезу.

За этим занятием его и застал Гвард. Заяц нагнал ящера, который все это время опережал его на целый час, благодаря задержке и заварушке с разбойниками. То, что увидел Гвард, отнюдь не воодушевило его: Скарл спокойно сидел рядом с валяющимися на земле трупами и что-то с аппетитом ел... Гвард похолодел, во рту у него пересохло, а глаза полезли из орбит. Неужели... Неужели аббат Вудворт был прав, и его друг действительно был кровожадным дикарем, который сейчас поедал труп одного из своих врагов? Гвард не мог поверить в это - этот веселый общительный паренек, так лихо игравший на своей чудной флейте и танцевавший празднике... Да, он был беспощаден к противникам и сражался как сам дьявол, но чтобы жрать своих поверженных врагов...

Заяц сделал неловкое движение, и под его задней лапой хрустнула веточка. Этого было достаточно, чтобы привлечь внимание Скарла. Ящер резко развернулся, машинально схватив клинок и хотел было броситься на очередного врага, но не успел - зайца как ветром сдуло. Но Скарлу и этих нескольких минут было достаточно, чтобы узнать в незнакомце своего друга. Варан быстро похватал свои пожитки и оружие и бросился следом за ним. Благо, что заяц ломился сквозь лес с шумом и треском, ничего не замечая на своем пути. Он был так ошарашен увиденным, что напрочь забыл о всякой осторожности. Лишь бы поскорее убежать от ужасающей правды.

Гвард забыл все, чему его учили, он просто бежал, ведомый своим страхом и нежеланием принимать действительность такой, какая она есть. А потом едва не налетев на дерево, встал, как громом пораженный. И это он, бесстрашный воин Вайтгейта, бежит от своих страхов...

Гвард развернулся и обнажил меч навстречу приближающейся опасности.

Скарл выскочил из леса на дорогу и замер, глядя на своего друга, принявшего боевую стойку. Заяц был готов к бою. С ним.
- Эй... - варан сделал шаг назад, - ты чего это?
- Не подходи ко мне, - как-то сдавленно проговорил заяц, - я все видел...
- Что ты видел? - не понял варан, но лапа его уже лежала на рукояти меча.
- То как ты жрал их, варвар!
- Кого? - искренне удивился варан, но ответа не получил, так как заяц напал на него.

Скарл был растерян, но все же вытащил из ножен оба клинка. Он старался не нападать, а защищаться, потому как до сих пор толком не понимал с чего Гварду взбрело в голову атаковать его.
- Что я сделал? - с непониманием в глазах прокричал варан. - Почему ты напал на меня?
- Убийца, варвар! - прорычал Гвард, продолжая яростно наступать на Скарла. - Не притворяйся!
- О чем ты? - ящер едва увернулся от клинка, чуть не отхватившего ему заднюю лапу.

Ну и сила... Варан не думал, что его друг способен биться с такой яростью, что даже его, Скарла, заставил попятиться назад, хотя всем было известно, что вараны- южаки свирепы в бою как никто другой.

Заяц вошел в раж, и теперь мало что могло остановить этого прежде спокойного и рассудительного зверя. Тонкий, но прочный меч зайца, всего один меч против двух зубчатых клинков варана, оказался куда опаснее, чем считал ящер. Скарл и сам рассвирепел и уже мало думал о том, чтобы не поранить друга. Он бешено вращал лезвиями и хлестал хвостом из стороны в сторону, поднимая тучи пыли. Но и это не смутило Гварда. Он со всей яростью бросался на врага.

Скарл опомнился раньше, чем его друг. Он ударил хвостом по задним лапам зайца, обоими клинками захватил, словно ножницами, меч противника и быстрым движением разоружил его, после чего ударил задней лапой в живот и повалил на землю, всем своим весом придавив брыкающегося Гварда.
- Да что с тобой такое? - каждое слово варан сопровождал ударом по щеке зайца. - Очнись же. Ну?

Заяц тяжело дышал, но взгляд его начал проясняться, безумный блеск исчез из них.

Гвард посмотрел на Скарла так, будто впервые увидел своего друга и все это время сражался не с ним. Видя, что заяц пришел в себя, Скарл поднялся, отпустив его, и протянул другу свою покрытую рубцами лапу, помогая встать. Заяц какие-то пару секунд смотрел на эту верную сильную лапу, затем ухватился за нее своей и поднялся с земли.
- Прости меня, - только и произнес он, не смея взглянуть в глаза друга, которого только что едва не отправил в Темный Лес.
- Да ничего, все нормалек, - как всегда весело произнес Скарл, - просто я ценю твое любопытство - мне, если честно, тоже интересно было посмотреть, как устроен заяц изнутри.

Гвард не выдержал и захохотал от всей души. Потом он замолчал и обнял варана.
- Прости меня еще раз, я должен был разобраться, в чем дело...
- Да не забивай ты этим свой черепок ушастый, я сам хорош - уселся жрать голубя среди трупов.
- Голубя? - зайца прорвало от смеха. Но смех этот был каким-то нервным и надтреснутым. Оно и понятно: Гвард едва не убил друга из-за какой-то глупости...

Они некоторое время молча шли по дороге, бывшему тракту работорговцев. Ящер первым подал голос.
- Сегодня ты... Странно сражался.
Заяц нехотя, с напряжением в голосе, ответил на вопрос.
- Это был Гнев Крови.
- Однако же, - варан присвистнул, - а разве это не свойство барсуков? Я слышал, что эти громадины часто впадают в боевую ярость.
- Нет, не только...

Гвард посмотрел на свои лапы и с досады пнул какой-то камешек, валявшийся на дороге. Камешек оказался жуком. Он сердито зажужжал и скрылся в зарослях подорожника.
- Зайцы тоже могут впадать в это состояние, становясь берсерками.
- Что ж, это весьма полезно в бою, - заметил Скарл.
- Но не для тех, кто рядом с тобой и кто тебе друг, - возразил Гвард, - меня всегда учили сдерживать эту ярость.. Ведь я могу повредить или даже убить кого-то из своих...

Скарл понимающе покачал головой, он только что сам убедился в том, насколько опасен хорошо обученный воин да еще подверженный Гневу Крови.
- Я не могу простить себе эту слабость, - заяц остановился посреди дороги, опустив глаза.
Скарл подошел к другу и положил ему лапы на плечи.
-Ты мне друг, а друг - значит навсегда. Это не тот случай, когда я должен отвернуться от тебя. У нас, варанов Юга, не принято бросать друзей. Ты не сделал ничего такого, за что я мог бы винить тебя. Все путем, кореш!

Варан улыбнулся от уха до уха своей клыкастой улыбкой, от которой у слабонервных зверюшек начиналась дрожь в коленках. Но Гварда это только развеселило. Он мягко улыбнулся в ответ, будто солнце вышло из-за туч.

Варан похлопал зайца по плечам, и они продолжили свой путь вместе, плечом к плечу, как и подобает настоящим друзьям. Рэдволл и Саламандастрон были позади, путь их лежал на Юг, туда, где каждого из них ждал дом и, возможно, новые приключения и опасности.

Рэдволл изгнал их, да и не хотелось им оставаться в этой угасающей и тонущей в собственных пороках обители. Саламандастрон был под властью нового темного господина. Во всем этом Гвард видел особый знак - то, что начинает падать, рано или поздно упадет и разобьется. Саламандастрон был уже не тем, что прежде, когда-то заложенные в основу этого общества законы морали и нравственности попирались, как и в Рэдволле. Гвард не считал себя обязанным им помогать. Он был лишь странником, вместе с наставником, путешествовавшим по миру. Спасать мир, который не хочет быть спасенным - не его обязанность.

Люпина пробудилась рано: всю ночь ее мучили видения. Какие-то серые призраки, похожие на лохмотья грозовых туч, преследовали ее. Она видела незнакомого барсука, надвигавшегося на нее, подобно лавине. Черный как сажа, закованный в гротескного вида доспехи, он гнался за ней, размахивая громадным мечом, больше похожим на целое дерево, выкованное из стали. Когда же он настиг ее и занес свое чудовищное оружие над нею, какой-то грохот разбудил ее. Она резко вскочила с кровати и огляделась: в главной зале убежища, где они спали, было тихо. Догорал огонь в камине, едва слышно посапывали во сне барсучатки, зайцы и те спали как убитые.

Снова раздался грохот. Барсучиха наконец-то поняла, что же разбудило ее. Начиналась ночная гроза. Решив, что вряд ли уснет теперь, Люпина накинула на плечи теплый плащ и вышла на воздух. Встав неподалеку от входа в Каменный Гигант, она прислушалась и принюхалась: в воздухе пахло озоном. Молнии то и дело когтили небо своими кривыми изломанными линиями, где-то далеко грохотал гром. Первые капли дождя упали на черный нос Люпины. Она отряхнулась. В этот момент особо яркая вспышка молнии осветила лес настолько сильно, что можно было разглядеть даже самый маленький камешек на земле. И не только их. По лесу, тихие, словно призраки, пробирались какие-то тени. Одна из них, самая высокая, двигалась впереди. Ее сопровождала более низкая гибкая тень.

Барсучиха остановилась и прислушалась. Эта компания явно замышляла что-то нехорошее. И пока что они ее не заметили. Это давало ей некоторые преимущества. Она подхватила с земли внушительных размеров полено и тихонько подобралась ближе. Теперь она хорошо видела, что это хищники. Горностай, хорьчиха и ласки с куницами. Все они медленно, но верно пробирались к Каменному Гиганту. Целью их было застать ее и детей врасплох. Барсучиха почувствовала, как внутри нее закипает гнев: эти выродки хотели перерезать всех их спящими, даже не сражаясь. Ну, нет уж - она в одиночку разделается с этими тварями, незачем будить остальных. С ревом, сверкая алыми глазами, Люпина ломанулась сквозь заросли прямо на врага.

Тани сладко проспала весь следующий день, завернувшись, словно в кокон, в плащ Седогривого. Ушибы и раны почти что не беспокоили ее да и голова ее не болела. Хорьчиха была выносливым зверем и восстанавливала силы быстро. Краем глаза сквозь сон она несколько раз видела, как Седогривый подходил к ней, видимо, чтобы удостовериться, что она не умерла. Тани хмыкнула чуть слышно себе под нос: ну конечно - такая ценная боевая единица и вдруг пропадет.

А Седогривый порядком устал наблюдать за тем, как вздорная хорьчиха притворяется спящей. Он неожиданно резко подошел к ней и одним рывком сорвал с нее свой плащ.
- Эй! - возмущенно воскликнула Тани.
- Хватит бока пролеживать - враг не будет ждать, пока ты выспишься. К тому же ты здорова.
- А вы лично проверяли? - хорьчиха не удержалась от колкости, но тут же прикусила язык: лорд посмотрел на нее так, будто собирался заморозить взглядом.
- Собирайся. Ночью мы будем на месте. Нужно уже с этим заканчивать.

Лорд развернулся и ушел прочь, раздавать приказы воинам. Воинам, которые без дела не сидели, особенно братья-ласки Рага и Мелкий. Кроме того, что они были отличными бойцами, метателями кинжалов и дротиков, каждый из них был наделен языком не менее острым, чем их оружие.

Сейчас эти двое сидели на травке и чистили и точили свои кинжалы, не забывая при этом не менее активно переговариваться друг с другом.
- Слышь-ка, Мелкий!
- Аушки?
- Аушки-аушки-с грязью ватрушки, - передразнил своего братца Рага, - я вот че думаю - что-то тут есть.
- Есть? Да тут на весь лес кроме жаб нечего есть.
- Тебе бы только брюхо набивать, скоро будут не Мелким, а Жирным кликать.
- Сам ты Жирный, - оскорбился Мелкий, но при этом незаметно подтянул пояс на заметном брюшке. - Ну че ты там сказать-то думал?
- Да то и думал, что у лорда нашего и хорьчихи этой есть что-то...
- У них есть поесть?! - проорал на весь лагерь Мелкий.
- Нет...- прошипел Рага, затыкая Мелкому пасть, - я того думаю-то - лорд наш.. Ну того..
- Чего - того?
- Ну, тю-тю...
- У-тю-тю?
- Пфффф... вечно тебе все как маленькому объяснять надо.
- Ну, так я ж Мелкий, - расхохотался ласка, - ну так чего там за "у-тю-тю"?
- Да то - влюбился лорд наш, - тоном могильщика произнес Рага.
- Ы!
- Что-"ы"?
- Да ты сам, небось, влюбился, - до смешного рассудительно произнес Мелкий, - влюбись он в нее - не стал бы так на нее лаять.
- Ну, можа ты и прав, - почесав ухо, - произнес Рага, - хотя кто их, аристократов-то, знает.
- Пожалуй, никто, кроме них самих, - произнес кто-то неожиданно громко.

Ласки так резко развернулись, что чуть не столкнулись, когда увидели возвышающегося над ними лорда Седогривого. На плечах его, стянутый двойной золотой цепью с заклепкам в виде черепов, красовался его любимый плащ, в ножнах покоились два клинка с выгнутыми буквой «s» гардами. Взгляд горностая был свиреп и холоден. Уперев лапы в бока, он прорычал:
- Еще раз попадетесь мне - и та полевка покажется красавицей после того, что я с вами сделаю!

Ласок как ветром сдуло, до лорда доносилось только их хихиканье.

Собрались они быстро: вещей у них было мало, так как никто не собирался неделями выслеживать добычу.

Вечер выдался тихим и теплым, заходящее солнце было необыкновенно красным, почти таким же красным, как глаза хорьчихи - альбиноса Тани. Эта тишина предвещала бурю.
- Слыш Рага? - раздался сзади голос ласки.
- Че, Мелкий?
- Гроза будет.
- С чего ты взял-то?
- У меня в животе урчит как - будто гром.
- У тебя он всегда бурчит.
- А сегодня особенно сильно.

Сверкнув алым пламенем заката, солнце будто бы подарило свой знойный поцелуй обитателям этого мира и скрылось за горизонтом. А где-то на противоположном крае неба клубились бешеной драконьей стаей тяжелые грозовые облака. Подул холодный сильный ветер - начиналась буря.

Будто по какой-то злой прихоти подсвеченное слабыми отблесками умирающего солнца небо стало чернильно-черным. Лишь частые вспышки молний то тут, то там озаряли брюхо гигантского грозового чудища.
- Эта гроза нам на лапу, - тихо сказал лорд Тани, как всегда шагавшей рядом с ним.

Белая хорьчиха коротко кивнула, но ничего не ответила. Связано ли это с их недавним разговором, либо же еще с чем-то, лорд не знал. Он и не думал сейчас об этом - все его внимание было сосредоточено на предстоящем бое, на всех его возможных вариантах, даже если враг выломится из леса прямо перед ними.

Громкий треск ломающихся веток и утробный рев едва не застали их врасплох. Какой-то здоровенный зверь и вправду ломился сквозь заросли.
- К оружию! - скомандовал лорд и выхватил из ножен свои знаменитые мечи.

Тани уже была рядом, с саблей в лапе, готовая вцепиться зубами в любого, кто встанет на ее пути.

Здоровенная зверюга, сверкая красными глазами и размахивая чуть ли не целым деревом, бросилась на них. Две куницы, застигнутые врасплох, тут же упали замертво.
- Заходим с двух сторон, это та самая барсучиха, он в Гневе Крови сейчас! - лорд выкрикнул все это на ходу и бросился на врага.

Он был ловок и красив в бою. Острые рефлексы хищника делали этого зверя настолько быстрым, что едва Люпина успевала замахнуться и нанести удар свои бревном, Седогривый оказывался в другом месте и яростно разил ее в бока и по лапам. Но барсучиха не чувствовала боли: владевший ею Гнев сделал из нее берсерка, готового сражаться до последнего.

Вспышка молнии осветила ее оскаленную морду и вытаращенные безумные глаза, воистину превратив все это в настоящую маску смерти.

Выражение морды Седогривого было как всегда во время поединка - яростное и одновременно холодное. Он нырнул под дубину барсучихи и нанес колющий удар в бок Люпины. Хлынула кровь, а лорд уже отскочил в сторону, чтобы избежать карающего удара дубины.

Раскат грома. Снова вспышка молнии и снова раскат.

Барсучиха размахнулась и скрестила свою дубину с мечами Седогривого. Лорд стиснул зубы, стоически выдерживая натиск врага. Его сапоги глубоко увязли в начинавшей раскисать от дождя земле, но он не поддавался, хотя Люпина готова была вогнать его в землю по плечи, как вдруг...

Что-то больно ударило горностая по затылку. Седогривый с изумлением обернулся и увидел перед собой одного из зайцев Дозорного Отряда с поленом в лапах. Он был ранен и разоружен. В следующее мгновение произошло сразу несколько событий: голова зайца отделилась от тела, а из-за оседающего трупа выскочил вихрь белого меха, черных одежд и стали... Люпина так и не успела осознать, что же былой причиной ее встречи с Темным Лесом. Сабля хорьчихи вспорола ее глотку как кожаный мешок с водой. Только вместо воды оттуда хлынула кровь. Барсучиха выронила из лап свою дубину. Не суждено ей было поднять ее на врага еще раз - ее душа навсегда рассталась с телом и отправилась в последний путь.
- Мы квиты, лорд, - только и услышал Седогривый, прежде чем потерять сознание.

Треск горящих в камине поленьев. Ласковое, домашнее тепло огня, запах еды и тонкий аромат каких-то сухих трав, приятный, ненавязчивый... На какое-то мгновение ему показалось, что он снова очутился в замке своего приемного отца - лиса, в Северных землях.

Седогривый открыл глаза. Нет, чуда не произошло. Он лежал на простой деревянной кровати недалеко от камина, в какой-то полутемной комнате. Но камин был реален, как и тепло и свет нескольких свечей, стоящих на каминной полке. Лорд приподнялся на локтях: все раны его были заботливо перевязаны полосками льняной ткани. Плащ его и туника висели на спинке старого стула, на горностае была надета все та же коричневая рубаха. Лорд, сам не зная почему, облегченно вздохнул. Он не был серьезно ранен, значит, скоро они смогут убраться из этой дыры обратно в Саламандастрон. Здесь все провоняло барсуками и зайцами. Горностай брезгливо поморщился - и как можно бы жить в такой дыре? Без окон, без нормальной мебели. Не звери, а животные какие-то.

Лорд встал с кровати и, надев на себя тунику и свой неизменный плащ, решил отыскать того, кто столь любезно позаботился о нем. Впрочем, он уже знал кто это. Опять эта девчонка: даже спасает его без всякого разрешения! Может быть, он хотел пасть смертью храбрых. Хотя нет, смерть в планы Седогривого не входила.

Так и есть - Тани сидела в соседней комнате и перевязывала раны Раге, Мелкому и одной из куниц. Больше никого в комнате не было.
- Где все? - спросил лорд, окидывая комнату тяжелым взглядом.
- Умерли, - тихо ответила Тани, - заканчивая перебинтовывать лапу Раги.
- Ясно... - пробормотал лорд, - а что барсуки?
- Мы не нашли здесь никого, кроме троих зайцев. Видимо, они сбежали.
Тани внимательно посмотрела на лорда.
- Нет, мой лорд, мы не будем их преследовать.

Седогривый раздраженно помотал головой и ушел в соседнюю комнату. Тани знала, что он не послушает ее и готов хоть сейчас броситься следом за врагом ради своей трижды проклятой мести. Она бросилась и встала в дверном проеме, загораживая ему путь. Лорд смотрел на нее сверху вниз, глаза горностая были словно закрытая дверь - они не выражали ничего. Однако внутри него шла какая-то борьба. Между ним и его целью стояла всего одна хорьчиха. Как бы хороша она ни была в бою, всего ее мастерства не хватит для того, чтобы остановить лорда.
- Вы не можете сражаться сейчас, - Тани отрицательно покачала головой, - никто не знает, сколько воинов сбежало с барсучьим отродьем, а от нашего отряда не осталось ничего. Поберегите себя для более высоких целей, лорд. Мы найдем, что сказать Гаррету.

Лорд-горностай ничего не ответил. Но в глазах его что-то мелькнуло. Согласие? Возможно, ведь он был не из тех, кто прямо и открыто признает чужую правоту.

Седогривый развернулся и ушел в комнату с камином. Тани облегченно вздохнула и устроилась в кресле у самых дверей - она-то знала, что этот несносный старый сумасброд может удрать посреди ночи. Но ее опасения были напрасными: лорд, едва устроившись на кровати, погрузился в глубокий сон без сновидений и проспал до рассвета. А на рассвете он, Тани и остатки их отряда двинулись обратно в Саламандастрон, по пути обдумывая, что они скажут Гаррету в свое оправдание.